Божья рать. Рассказы из жизни святых
Шрифт:
Юношу укрепили эти слова. Он стоял теперь спокойный и твердый.
Мать осенила его крестом, молча прижала в последний раз к сердцу. Старший из свиты ее сына уже ждал за порогом.
Она взяла в последний раз в свои руки голову дорогого сына и смотрела ему в глаза.
– Ступай, – мать с тобой! – прошептала она слабеющим голосом. Он оторвался от нее. Она еще раз, уже издали, осенила его крестным знамением и когда он выходил, собрав последние силы, сказала ему:
– Не посрами своей веры!
Занавес опустился за ним, – мать упала без чувств перед распятием.
Каллиопий отъезжал от родного дома.
В Помпеополе Киликийском шли великие празднества в честь кумиров, когда прибыл туда Каллиопий.
Нарядная толпа, стремившаяся по улицам, разукрашенные дома, оживленные лица, праздничный говор – все это удивило юношу, и он, подойдя к одной кучке граждан, спросил, почему в городе такое ликование.
– Ты, видно, приезжий, – ответили ему. Наш градоправитель, Максим, учредил сегодня жертвы, пляски и игры в честь наших богов. Мы все пируем, – зовем и тебя ликовать с нами.
Тщетно хотел увлечь за собой юношу старший из приставленных к нему рабов. Глаза Каллиопия разгорелись, он выпрямился и, смело глядя на толпу, произнес:
– Я христианин, и когда я праздную дни моего Христа, я отмечаю их постом, а не пляской. Нет мне части в ваших ликованиях; никогда уста, славящие Христа, не воздадут хвалы скверным идолам.
Толпа с негодованием слушала юношу и повлекла его к градоначальнику.
– Кто ты? – спросил он Каллиопия.
– Я христианин, а имя мне Каллиопий.
– Отчего ты один отказываешься участвовать в нашем празднике?
– Оттого, что я знаю истину и стремлюсь к свету, а ваши боги – ложь, и вы живете во мраке.
– Юноша! Твои молодые годы не извиняют тебе твою дерзость. Кто ты такой, откуда?
– Я из Пергии Памфилийской, из сенаторского и патрицианского рода. Но самое мне дорогое – то, что я христианин.
– Родители твои?
– Отец уже умер, а мать жива.
– Юноша, я знаю теперь, кто ты. Велико твое преступление, но велика к тебе милость богов, так щедро наделивших тебя и знатностью, и богатством, и красотой. Клянусь Юпитером, если ты поклонишься богам, я забуду твою вину, прощу тебя, и дам тебе в жены мою единственную дочь.
– Если бы я хотел жениться, – отвечал Каллиопий, – я бы мог взять за себя твою дочь и поселить в доме матери моей, потому что не нуждаюсь в твоем богатстве; но знай, что я обещал моему Христу сохранить нетленным мое девство. Твори, что хочешь: я – христианин.
Жестоким мукам был подвергнут Каллиопий. Под ударами оловянных прутьев он восклицал:
– Благодарю Тебя, Христос мой, Ты сподобил меня страдать за Тебя.
– Поклонись богам, – сказал подошедший к мученику Максим, – и ты снова увидишь родину и мать. Взгляни на свои страдания.
– Я гляжу на сладость будущего моего покоя и не чувствую мук. А здесь я не один: правоверная Церковь Христова – матерь моя, и Царство Небесное, к которому я приближаюсь, – вот моя отчизна. Я буду страдать. Чем тяжелей будет моя мука, тем будет мне отрадней: я жажду венца, а никто не бывает увенчан, если не пострадает.
Тогда изобрели новое мучение: страшным колесом с острыми ножами стали терзать мученику тело, а снизу его палили жарким огнем. И когда страдания превзошли меру, мученик возопил к Богу:
– Христос! Приди на помощь рабу Твоему, чтоб до конца прославить во мне недостойном святое имя Твое, чтобы увидели все, что не посрамятся уповающие на Тебя!
И вот предстал ангел Господень, погасил огонь и остановил колесо. Тело мученика обливалось кровью, и сквозь истерзанное и прожженное мясо зияли кости, – и когда его отвязали от орудия пыток, народ, в ужасе смотря на терпение этого знатного юноши, воскликнул: «О неправедный суд, велик этот отрок!»
Каллиопия бросили в темницу.
Он знал, что теперь близок его конец, что та участь мученика, о которой он слышал с детства, – исполнилась над ним, что прошлая жизнь отошла навсегда, и все дышит новым, – и он был готов. Покидаемая земля, мирское счастье, богатство, известность, красоты природы, знание – все казалось бесконечно малым перед тем, что открывалось ему.
И в эти последние часы об одном он думал еще на земле.
«Мать, мать!» – шептал он слабым голосом. Ему хотелось, чтобы она была тут и благословила его подвиг и чтобы увидела, как умирает он, верный ее завету.
И его желание исполнилось. До матери дошла весть о сыне. Тогда она написала последнюю свою волю о своем имуществе, отпустила на свободу рабов. Золото и серебро и все ценное раздала нищим, а недвижимое свое имение – села, виноградники, нивы – отписала на Церковь и, оставив отечество свое, поспешила в Киликию к сыну, страдавшему за Христа.
Подкупив стражу, она проникла в темницу. Сын поднял на нее глаза и слабо прошептал: «О, мать, хорошо, что ты пришла». Больше ничего он не мог сказать, но в этих словах была слышна невыразимая радость.
Конец ознакомительного фрагмента.