БП 20
Шрифт:
Только обмишулился чуток господинчик этый. Ещё в казарме всю ночь судили, да рядили, и выбрали свой, батальонный комитет, свою власть, в смысле. И сразу опосля митинга этого и у офицеров наганы ихние поотбирали, и пушкарей в каземате закрыли вместе с самыми ненавистными "шкурами", остатние унтера ведь в комитете как-тось оказались, да охрану и поставили. А потом цейхгауз разбили, винтовки похватали и вся братва в город кинулась. Посмотреть, что там на белом свете творится, кто чем дышит. Едва ли человек двадцать оставили, чтоб за воротами следили и охраняли...
Солдат
Высунувшись обратно, Стёпка чертыхнулся сквозь зубы, затушил только что закуренную самокрутку, поплевав на дымящийся кончик, и засунул обратно в кисет. Потом снова поправил вечно сползающий ремень винтовки и стал ожидать приближения гостей - через мост ехал шикарный легковой автомобиль. Когда он остановился прямо напротив Стёпки, из него вылезла довольно пёстрая компания. Хорошо одетый господин, крепко сбитый прапорщик при погонах и оружии, но с большим красным бантом на груди, двое солдат, тоже с бантами, державшими в руках непривычного вида винтовки, и ещё какой-то тип с длинными, давно не мытыми волосами в офицерской шинели без погон.
– Здравствуйте, гражданин солдат!
– Радостно восклицает хорошо одетый господин.
– Поздравляю вас с падением ненавистного тирана и обретением свободы!
Стёпка от неожиданности растерялся настолько, что в ответ смог только кивнуть.
– Я - представитель Временного комитета Государственной Думы для водворения порядка в столице и сношения с лицами и учреждениями! У вас с утра уже был один мой коллега, теперь вот я привёз более детальные инструкции!
– Представитель Временного комитета показывает Стёпке большой бумажный пакет, запечатанный сургучными печатями, и поворачивается к офицеру и солдатам.
– Это - выделенная мне охрана...
– А я - представитель революционного народа и слежу, чтобы здесь не наносилось вреда его интересам.
– Неуклюже пытаясь "откозырять" и распространяя вокруг себя запах свежеупотреблённого алкоголя, объясняет немытый в офицерской шинели.
– Во-он там подсел к ним в авто...
– Не могли бы вы, гражданин солдат, провести нас к своему начальству?
– Снова объясняет цель своего прибытия растерявшемуся Стёпке хорошо одетый господин.
– ...
– Послушай, братец, нам нужен твой дежурный начальник, чтобы он проводил нас к коменданту.
– Спокойно и как-то даже ласково говорит прапорщик.
– Дак эта... Вашбродь... Тама он, в крепости...
– Стёпка начинает приходить в себя.
– Поедем, проводишь нас, а то мы ничего тут не знаем, заплутаемся.
– Дак эта... Не положено... Пост...
– Да не бойся, я тут одного из своих оставлю. У меня ребята надёжные... Революционные... Иди, садись...
Это было последней каплей, Стёпка ещё никогда в жизни не ездил на таких автомобилях. Он быстро обежал вокруг и сел на переднее сидение слева от водителя, который безразлично смотрел по сторонам, дожидаясь конца разговора. Один из солдат остался возле будки, остальные сели на заднее сидение, а патлатый представитель народа вскочил на подножку из-за нехватки места...
Ехать пришлось недолго, наверное, минуты три. Когда авто остановилось, Стёпка, распираемый гордостью, забарабанил в калитку Никольских ворот.
– Чё надоть?
– В открытом маленьком окошке появился ещё один Стёпкин приятель Лёха.
– Чё-чё! Да ни чё! Самовар через плечо! Открывай давай, тут из новой власти приехали до коменданта!
– Стёпка ликовал, чувствуя приобщение к могуществу новых правителей.
– Ага, разбежался! Как я тебе открою, ключи от ворот у Сысоева, а он в караулке спит! Велел не будить! Ты его знаешь - уж взгреет, так взгреет!
– Простите, гражданин солдат, а кто такой этот ваш Сысоев?
– Вступает в перепалку хорошо одетый господин.
– Это - унтер наш. Он за дежурного остался, пока народ в городе гуляет. Офицеры-то по домам сидят.
– Стёпка изо всех сил старается быть полезным прибывшим.
– Алексей, голубчик, вы нам откройте и покажите, где караулка. Мы сами разбудим вашего унтер-офицера, и он не будет иметь оснований на вас злиться!
С той стороны раздаётся лязг железа, калитка открывается и бдительный караульщик пропускает всех внутрь, притормаживая, тем не менее, Стёпку.
– Ты эта... Тут посмотри, а я дальше провожу...
– Вот-вот, я тоже здесь останусь, покурю на свежем воздухе.
– Поддерживает идею патлатый, доставая из кармана шинели пачку папирос.
– Угощайся, братец, не стесняйся. Да бери, бери ещё парочку. Нелегка солдатская доля, да?..
Прикуривая от спички, поднесённой тем же участливым собеседником, Стёпка краем уха вдруг слышит какую-то возню за воротами, но в тот же миг ребро ладони патлатого сильно бьёт его по шее и Стёпка проваливается в темноту...
Спустя минуту раздаётся скрежет замка и тяжёлые створки ворот, не торопясь, начинают распахиваться. "Патлатый", стянув с бритой головы парик, вытягивает из-за пазухи и надевает папаху, затем оттуда же появляется красный шарф, которым он начинает размахивать над головой, повернувшись к Кронверкской набережной.
– Ильюха, сигнал!
– Из-за ворот доносится голос прапорщика.
– Даю, Кот, даю!
– Шарф продолжает реять в воздухе...
Через минуту на набережной появляются два грузовика с красными флагами, битком набитые солдатами, их сопровождает казачья сотня. И только очень внимательный взгляд может отличить малиновые лампасы уральцев от красных донских. Колонна проезжает мост и втягивается в ворота крепости...