БП
Шрифт:
– Видите ли, господин подпоручик, мне запрещено радировать что-либо от Вас. Но никто не запрещал мне передавать радио адресатам. – С этими словами он подает мне листок с несколькими строчками. Берем и читаем: «Отправителю радиограммы за нумером таким-то. Дальше идет одна цифирь, и в конце подпись – Анатоль».
– Спасибо, господин прапорщик, за добрую весть. – Стараюсь выдерживать предложенный тон. – А Вы уверены, что это адресовано именно мне?
– За тем номером, что указан, была послана Ваша депеша… И все-таки, господин подпоручик, хотя бы подскажите, каким типом шифра пользуетесь. Я на досуге грешным делом криптоанализом увлекаюсь, пытался
– М-да. Вашу бы энергию, да в мирных целях… Сочувствую Вашему любопытству, но и Вы поймите меня, – слово чести.
Ага, а еще некоторые нетленные принципы, из которых сложен, к примеру, приказ № 010. И один из них гласит: каждый исполнитель должен знать только ту информацию, которая необходима ему для работы. А все остальное – от любопытства, которое может вредить здоровью…
Распрощавшись с неуёмным прапорщиком, бегу обратно в казарму расшифровать послание. Но в канцелярии меня уже ждет Оладьин с радостной улыбкой на лице и докладом. Что мы стали богаче на сто восемьдесят восемь наганов и на очень большое количество патронов к ним.
– Сергей Дмитриевич, нужно выдать всем нашим по револьверу и, наверное, по полсотни патронов. Надеюсь, они еще не позабыли, как с короткостволом обращаться. Остальное понесем в вещмешках, если, конечно, батальон Федоренко транспортом не поможет.
– Денис Анатольевич, Вам бы с ним поговорить не мешало. Время не ждет, скоро уходить.
– Сейчас сделаю одно очень важное и секретное дело, и пойдем разговаривать. – Беру чистый листок бумаги, тихонько бормочу, в смысле, напеваю нужный куплет, и через пару минут появляется сначала шифр, а затем содержание радиограммы: «Двигаться на Граны – Бельск. Ждем». Вот и замечательно! Сжигаем бумажку. С маршрутом определились. Теперь надо определиться с командным составом.
– Сергей Дмитриевич, к соседям идем вместе. Потому, что не исключено, что роту поведете Вы лично.
– … А Вы?..
– А я, быть может, подзадержусь на денек. Что-то мне подсказывает, что Ново-Георгиевск в целости и сохранности попадет гансам в лапы. Вот и думаю, как этому помешать.
– Так может мы…
– Нет, воевать за крепость уже поздно и бессмысленно. Осталось погромче хлопнуть дверью, уходя. Вот этим и хочу заняться. Весь отряд для этого не нужен. Сейчас пойдем к Игорю Александровичу, потом подскажете где найти Ваших друзей – Бера и Стефанова, а дальше – посмотрим…
В казарме Дунайцев дежурный унтер провел нас к своему начальству. Берг курит возле открытого окна невидяще глядя перед собой, не обращая внимания на грохочущие разрывы. Федоренко, сидя за столом с мрачным видом, что-то чиркает карандашом по листу бумаги. В стороне стоит начатая бутылка «беленькой» и две рюмки. Услышав шаги, поднимает голову, смотрит на нас и натянуто усмехается:
– Что, Денис Анатольевич, и здесь успели повоевать? Под обстрел попали?.. Угоститесь?
– Нет, камушком задело. За предложение – спасибо, но не буду… А у Вас что нового, господа?
– Я уже попрощался со своими трехдюймовочками. – Берг говорит, не оборачиваясь, по-прежнему глядя в окно. – Замки и прицелы мои пушкари из окон в Вислу повыкидывали, похоронили, стало быть… Вот так… Игорь Александрович даже трех сотен не собрал… Батальон!.. Смешно…
– Роман Викторович! Не трави душу!.. Тем более, что они правильно решили! – Штабс-капитан прорычал это в спину Бергу, затем уже спокойнее обратился к нам. – Поначалу там, на плацу, ну да Вы видели, вышло около пятисот добровольцев. Потом, как в казарму пришли, спустя время ко мне подходят старые унтера и говорят, что с остальными в плен пойдут… Нет, они не струсили… Сказали, что коль уж если сами Их Высокоблагородие полковник Асташев с полком сдается, то кто ж, как не они молодняку помогать будет там, в лагере. Посему кинули жребий… В общем, со мной на прорыв пойдет двести сорок два человека. Старослужащие, унтера, – вояки опытные. Берем четыре обозных двуколки, одну можем уступить Вам, чтобы не все имущество на плечах таскать. Все вооружены, патроны есть. К нам присоединятся артиллеристы Романа Викторовича.
– Тоже не все. – Берг все выискивает за что бы зацепиться взглядом на горизонте. – От всей батареи – только тридцать четыре человека…
– Денис Анатольевич, может быть Федора к ним послать? – Оладьин все пытается переломить ситуацию. – Чтобы он про своего брата рассказал?
Федоренко смотрит вопросительно, да и Берг отклеился от окна, – они не знают эту историю. Да и необязательно им знать.
– Нет, Сергей Дмитриевич. Во-первых, можем спровоцировать митинг с последующими разборками. А во-вторых… Не хочу заставлять Кота использовать личную жизнь для чьей-то агитации. Тем более, как мне кажется, все уже решено.
– А нам тоже не расскажете? – Роман Викторович постепенно переключился со своих мрачных дум на любопытство.
– Рассказывать особо нечего. Федора впервые увидел в госпитале, куда он привез своего брата. Германцы захватили того раненым, без сознания. Изуродовали, и подкинули к нашим окопам. Мол, бойтесь нас. Я пообещал отомстить. Ночью пробрались к их позиции и перебили весь взвод, который принимал участие в зверствах. На прощание оставили записку о том, что если такое повторится, ни на какие конвенции они могут не рассчитывать.
– Постойте, я уже слышал эту историю. – Игорь Александрович встает из-за стола. – Наши авиаторы как-то говорили о задании разбросать листовки с подобным предупреждением над германскими окопами. Да и солдаты судачили между собой о том, как какой-то прапорщик за своего солдата отомстил. Только вместо взвода у них была сначала рота, потом – батальон.
– Хорошо, что не дивизия. – Пытаюсь отшутиться. – Где бы на всех ножиков нашел?
Наш разговор прерывает появление троих запыхавшихся недавних знакомцев с наганами в руках. И одного незнакомца. Бер, Стефанов и Синельников, спросив разрешения присутствовать, бережно заводят в комнату какого-то священника. Лица у всех угрюмые и какие-то беспомощно-потерянные. Штабс-капитан, мрачно усмехаясь, достает из походного сундучка еще рюмки и наполняет их.
– Милости прошу, господа. Помянем Ново-Георгиевскую крепость…
– Да как Вы можете, господин штабс-капитан!.. – Стефанова пробивает на истеричный крик, но потом он останавливается, сокрушенно машет рукой и уже тихо продолжает. – Да, наверное, Вы правы… Я прибежал на батарею, а там… Приказ – огня не открывать, а чтоб соблазна не было, начальник артиллерии крепости приказал выставить караулы у всех артскладов… Солдаты разбежались кто куда, большинство – мародерствовать. Обратно шли, священника от толпы еле отбили. Он пытался остановить разгром продуктового склада, но там все были уже пьяные и невменяемые. Его сзади прикладом по спине огрели, свалили на землю и уже затаптывать начали. Мы пару раз в воздух из револьверов выстрелили, толпа раздалась, мы – батюшку под руки, и ходу. Только чувствуем, – они нас догоняют. Спасибо вот Матвею Матвеевичу, выручил.