БП
Шрифт:
– Идиоты! Зазря пожгут патроны, которых не так уж и много. – Со злостью подумал Борис Александрович и хотел уже крикнуть, чтобы прекратили стрельбу, но в этот момент одно из окон на третьем этаже Михайловского училища сверкнуло вспышкой выстрела, тут же донёсся звук выстрела и один из передних броневиков остановился, как вкопанный…
Поручик не стал дожидаться начала боя и увёл Сашу с собой. Но когда они дошли до конца коридора, из класса, где они только что были и где остался прапорщик со своими солдатами, донёсся звук выстрела, а спустя несколько секунд – приглушённый взрыв, заставивший
Подоконника возле ружья на треноге больше не существовало. От него остались только тощие пучки щепок, торчащих там, где он недавно был. Но самое худшее было в том, что прапорщик пытался перебинтовать рану на лбу, ругаясь сквозь зубы и не обращая внимания на кровь, заливающую глаза. Его второй номер неподвижно лежал на полу, невидящие уже глаза смотрели в потолок, из шеи торчала щепа длиной в палец. Под ногами скрипело битое стекло, его же пытались стряхнуть с себя стрелки-снайперы.
– Я помогу! Я умею! – Саша бросился к прапорщику и, перехватив бинт из его руки, стал накладывать тур за туром, как когда-то учила его Полинка, служившая сестрой милосердия в госпитале.
– Твою мать!.. Серёнька!.. Нарочь прошёл, Барановичи прошёл, а тут… Ну, с*ки, за всё щас ответите! Хорош, заканчивай!..
Юнкер едва успел завязать концы бинта, как Кот приник к прицелу и почти тут же бахнул заложивший уши выстрел. Саша увидел, как башня одного из броневиков дёрнулась и кургузый ствол беспомощно задрался вверх.
– Патрон!.. Не спи, юнкер!.. – Рык прапорщика заставил Сашу оглядеться вокруг и достать из деревянного ящичка длинный латунный патрон-снаряд с остроконечной пулей.
– Вот сюда!.. Вот так!.. Закрывай!.. – Ермошин молниеносно зарядил ружьё и через секунду второй броневик, пытавшийся объехать замершего собрата, получил тяжёлый удар, качнувший его на рессорах, и остановился рядом, перегородив путь остальным.
– Патрон!..
На этот раз Саша был готов, гильза скользнула в патронник, затвор клацнул, закрываясь. Секунда на прицеливание, выстрел, и ствол пушки броневика дёрнулся от попадания.
– Патрон!..
Откинуть затвор, уворачиваясь от вылетающей горячей гильзы, вложить новый патрон, затвор на себя до щелчка… Юнкер сделал всё быстро и правильно… Выстрел!.. Следующий броневик начал отворачивать в сторону, пока не упёрся колесом в перила и не заглох… На этот раз Саша без команды перезарядил ружьё и – новый выстрел. От удара башню дёргает в сторону и пулемёт неподвижно целится куда-то вдоль Невы…
С моста пристрелялись и пули всё чаще стали залетать в открытые окна, глухо чпокая в штукатурку и сбивая на пол таблицы и портреты, украшавшие стены. Откуда-то неподалёку, из соседних классов в перестрелку вступили два пулемёта, Саша сразу узнал по звуку ровные строчки максимов. Мятежники начинают дуэлировать с новыми противниками, тем временем Ермошин аккуратно выглядывает в окно, затем следует быстрая команда:
– Патрон!..
Клацает затвор, прапорщик выжидает несколько секунд, затем поднимается. Новый выстрел и привычная уже команда:
– Патрон!..
Снайперы перебегают от окна к окну. Улучив момент, высовываются, мгновенно стреляют и спустя несколько секунд запоздалые пули впиваются туда, где они только что были. А их выстрелы грохочут уже из других мест.
– Да что они там тянут! Заснули, что ли, мать их перетак и разэтак?!.. – Рычит Ермошин. И, как будто услышав, в ответ ему с улицы раздаются непривычные Сашиному уху выстрелы-хлопки. Огонь по окнам ослабевает, и он выглядывает в окно. Внизу, на набережной, под защитой гранитного парапета расположились три расчёта с диковинными… Юнкер не поверил своим глазам! Оружие более всего походило на гигантские и почему-то бронзовые револьверы с очень короткими стволами и загнутыми вверх прикладами из железного прута на таких же треногах, что и ружьё прапорщика.
– Что это?!
– Гранатомёты. Наша батальонная придумка…
Саша, пренебрегая опасностью, снова высовывается из окна. Наводчик, чуть смещая точку прицеливания, даёт очередные пять выстрелов. Первая граната залетает под мост, вторая рикошетит от перил, взрываясь в воздухе, остальные три кучно накрывают мятежников, спрятавшихся за подбитыми броневиками. Оставшиеся в живых пытаются отбежать от рикошетящего железа, но опять грохочут выстрелы снайперов и несколько тёмные фигур падает и больше не поднимается…
– Кот!!! Тот берег!!! Броневик!!! – Вдруг кричит один из стрелков.
– Твою маман!!! Трёхдюймовка!!! – Ермошин, не обращая внимания на стрельбу, пытается выцелить нового противника. – За парапетом, гад прячется!.. На, с*ка!.. Патрон!..
Звук выстрела с того берега сливается с грохотом близкого разрыва. В ответ внизу, на первом этаже рявкает горное орудие, снаряд попадает в гранитную плиту рядом с мостом, непоправимо её изуродовав. Тут же бахает вторая пушка и башня броневика исчезает в пламени взрыва.
То, что случилось через какие-то мгновения, запомнилось Саше, наверное, на всю жизнь. На мосту вспухает, разбрасывая далеко вокруг себя брызги жидкого пламени, гигантский вулкан нового, гораздо более мощного взрыва…
Это потом, помимо воли понижая голос от подспудного страха, представители арт-бомонда и интеллигенции будут, захлёбываясь праведным гневом, рассказывать друг другу о том, как палач-изувер Келлер в буквальном смысле огнём и железом выжигал свободомыслие в Столице. А в этот миг… Замедлители сделали своё дело и, не удерживаемые больше ничем пружины толкают иглы ударников к капсюлям. Детонирующие шнуры мгновенно разносят лучики пламени к детонаторам, вставленным в тротиловые шашки. Ящики, из которых состояла баррикада, взорвавшись, выбрасывают в спины бунтовщиков мелкую щебёнку, "сечку" из гвоздей, кусков проволоки, старых срубленных заклёпок и прочего железного "мусора", который только можно было найти в слесарных мастерских и механических цехах. Картину апокалипсиса дополняют взрывы двух пятивёдерных бочек с загущённым бензином, щедро оросивших людей на мосту огненным дождём, который не так-то и легко оказалось потушить…
Неожиданный удар с тыла, засыпавший путь к отступлению телами убитых и раненых, привнёс панику в ряды "борцов за светлое будущее", а последовавший тут же залп картечи двух горных трёхдюймовок окончательно сломил их волю к сопротивлению. Стрельба со стороны моста прекратилась, а спустя полминуты над одним из броневиков поднялся флаг капитуляции – солдатская нательная рубаха, привязанная к винтовке…
– Тойво, отбери человек пять самых надёжных, надо уходить! – Борис Александрович попытался перекричать крики раненых и обожжённых. Но финн на этот раз сделал по-своему. Зайдя за спину Энгельгардта, он ребром ладони резко ударил того по затылку, подхватил обмякшее тело и объяснил рядом стоящим: