Брачные игры каннибалов
Шрифт:
Когда наконец я вернулся домой, то вылил на себя целую бутылку антисептика и в довершение злоключений выпил последний литр кипяченой воды, который оставался в доме. Потом попытался подойти к проблеме отсутствия воды конструктивно. В ближайшее время я должен был найти воду, любую воду, в которой содержание соли и паразитов не было бы смертельным, с целью удовлетворить наши нужды хотя бы на несколько дней. Потом предстояло найти достаточное количество воды, чтобы хотя бы частично наполнить один из баков. А в перспективе меня ждало обучение местной пляске, якобы призывающей дождь. Я подумал о том, кого бы принести в жертву. Собака подойдет? Ради воды я готов был пожертвовать не одну из злобных тварей, живущих на Тараве.
Я вышел из дома, прихватив с собой две большие пластиковые канистры. Вдоль
Я не хотел просить воду у соседей, зная, что большинство из них берут ее из колодцев, а в колодцах вода грязная и кишит паразитами. Не исключено, что именно из-за этой воды все вечно ходят гадить на риф. Еще я знал, что из-за засухи воды в колодцах почти не осталось.
Надо заметить, что на Тараве все-таки есть некая система водоснабжения. Два раза в день на двадцать минут вода с Бонрики подкачивалась в Бетио. Насос местным подарили добрые жители Австралии. За время пользования в нем проделали столько дыр, что вода редко достигала Бетио. И хотя по идее протыкать насос было незаконно, нельзя забывать, что на Тараве слишком много людей, но слишком мало домов, которые подсоединены к системе водоснабжения. Поэтому большинству приходилось подключаться к насосу самостоятельно, тем самым удовлетворяя свои нужды. Причем это происходит очень организованно. Я видел даже полицейских, выстроившихся с ведрами и поджидающих своей очереди. Ай-матанги, у которых опустели баки для воды, тоже подсоединяли к трубе портативные насосы, и в течение двадцати минут, пока вода текла по трубе, все до последней капли попадало к ним. Наш дом, как и большинство, не был подсоединен к системе водоснабжения, и, наверное, это хорошо, потому что я хоть и понимаю, что воровать воду нельзя, удержаться от этого было бы сложно.
Вместо этого я решил поговорить с соседями, которые, как мы, брали воду из баков. Большинство домов у океана принадлежали Министерству здравоохранения. Рядом с нами жили две женщины-врача из Китая – психиатр и гинеколог. Я как-то раз попытался завести с ними дружескую беседу – «Добрый день, какая сегодня солнечная погода, не правда ли?», – но из этого ничего не вышло. Я рассказал обо всем Сильвии, которая попыталась сделать то же самое и вернулась озадаченной.
– По-английски они точно не говорят, – сказала она.
– А на ай-кирибати?
– Нет.
Мы задумались. Психиатр из Китая была единственным специалистом такого рода на Кирибати. Она прославилась своей любовью к мощным транквилизаторам, что отличало ее от предшественника – тот предпочитал смирительные рубашки. Ее соседка была единственным гинекологом в стране.
– Что ж, – сказала Сильвия, – приятно знать, что, если на Тараве когда-нибудь появится китайская шизофреничка с молочницей, ей будет к кому обратиться.
Вот такая она, моя жена, во всем найдет позитивную сторону.
Я постучал в дверь к китаянкам и представил, как буду объясняться с ними на языке жестов. Рядом жил хирург, тоже из Китая. Я постучался и к нему. Никто мне не открыл. Ну разумеется, подумал я. Все же на работе, кроме меня. Только я повернулся, чтобы уйти, как дверь открылась и на пороге возник сонный хирург в одних трусах. Моргая, он уставился на свет.
– Извините за беспокойство, мы живем в соседнем доме, и… и… у нас кончилась вода…
Не успел я договорить, как китаец забрал у меня канистры, подошел к баку у дома и наполнил их.
– Нужна вода – берите. Нет проблем.
Великая вещь – доброта незнакомцев. К несчастью для хирурга, его доброта не прошла незамеченной, и вскоре весь квартал стал ходить к нему за водой. Может быть, поэтому через несколько дней он воздвиг вокруг своего бака забор из проволоки высотой в этаж. Я понял намек и стал искать воду в другом месте.
К счастью, Сильвия обнаружила, что воду на Тараве можно купить. Управление коммунальными службами торговало водой по три доллара за куб. Я поехал к ним в офис и купил пять кубов – ровно столько, сколько уместилось бы в наши два бака. Я был доволен собой. Теперь у нас было достаточно воды, чтобы продержаться год – на засушливом атолле это почти подвиг. Оставалась одна проблема: как перевезти воду из водонапорной башни у аэропорта к нашему дому? Я не имел понятия и спросил служащего коммунального управления. Тот снял трубку и через несколько минут сообщил, что, к сожалению, пожарной машиной для этих целей воспользоваться нельзя. Она по-прежнему сломана.
Пожарная машина. На такое я даже не рассчитывал. Это, по сути, было то же самое, что позвонить в ветеринарку, сказать, что у кошки блохи, и вдруг обнаружить у своего дома машину «Скорой помощи» с полицейским конвоем, готовую отвезти котика в больницу. Но мне стало любопытно.
– А что с пожарной машиной? – спросил я.
– На ней нельзя перевозить воду.
Интересная проблема на острове, где нет ни одного пожарного крана. Единственная пожарная машина на Тараве была очень старой, и лучшие ее дни остались в прошлом. Она стояла недалеко от аэропорта, где по правилам должна была находиться во время взлета и посадки. Конечно, случись пожар, ничего сделать бы не получилось, но это никого не интересовало. «Эйр Маршалл» и «Эйр Науру», две авиакомпании, периодически летавшие на Кирибати, настаивали, чтобы при посадке и взлете присутствовала пожарная машина. Власти Кирибати выполнили их требования.
Служащий управления сделал еще звонок. Меня поразило то, как все стремились мне помочь. На Кирибати ничего не работало, кроме телефонной сети, которую наладили ай-матанги (Кейт с чувством превосходства сообщила нам об этом). Но несмотря ни на что, все были готовы помочь друг другу. Это навело меня на размышления о любопытном парадоксе: если на Тараве все такие услужливые, почему здесь царит такой бардак?
Служащий спросил, где я живу. На Тараве адресов не было. Была только одна улица, которая называлась «главной», – она рассекала атолл до середины, и на ней не было ни одного светофора или дорожного знака. Я на словах объяснил, где живу. Служащий сразу меня понял и поинтересовался, какой дом наш – зеленый или розовый. Зеленый, ответил я, и он тут же передал это тому, с кем говорил по телефону. Затем повесил трубку и сказал, что за мной заедет грузовик с цистерной и доставит воду, счастливым владельцем которой я являюсь. Это обойдется мне в семьдесят долларов.
Когда приехал грузовик, я увидел мостки и на них – голубую цистерну. Такие можно увидеть в деревнях: их используют для перевозки удобрений и пестицидов – одним словом, того хозяйства, что смешивать с питьевой водой никак нельзя. Цистерна вмещала один куб, поэтому нам предстояло съездить к водокачке пять раз. Водитель был недоволен.
– Сегодня съездим два раза, – пробурчал он, – еще три потом.
Мне было все равно, ведь я каждое утро осаждал соседей с ведрами и пустыми канистрами, как бомж, зная, что каждая взятая мною капля приближает их к нашей ситуации. Используемую посуду мы почти не мыли. Мылись губкой. Про мытье головы забыли вовсе. Туалет смывали морской водой. Питьевую воду мы по-прежнему кипятили, но всего минуту, чтобы не слишком много выпарилось. Выглядел я отвратительно. Воспалились все маленькие пустяковые порезы, которые у меня были. Сильвия тоже обнаружила у себя загнивший комариный укус, который вскоре начал выделять жидкость разных оттенков зеленого. Без воды одолеть крошечных насекомых Таравы было нереально. Она срочно была нужна.