Брачные игры каннибалов
Шрифт:
И вот в воскресенье, когда церкви наконец выпустили своих прихожан на свободу, я с удовольствием наблюдал за тем, как одна женщина приблизилась к рифу, держа в руках испачканный подгузник, на минуту остановилась, прочла объявление, развернулась и ушла, очевидно решив пощадить задницу своего ребенка и подыскать для мусора другое место. И правильно, дамочка. Где угодно, но не на моем дворе.
С каждым днем я все больше проникался уважением к Тьябо. Она знала все о жизни на Кирибати, вовремя пресекала глупости, совершаемые ай-матангами, и очень мне помогала. Вскоре я стал чувствовать себя на Тараве как дома. Мне казалось, что я подстроился под ритм острова и начал понимать его культурные особенности. Потихоньку я адаптировался. Мы с Сильвией были
Поэтому, когда однажды в мое окно заглянул незнакомый человек и вежливо поздоровался, я повернулся к Тьябо и сказал:
– Знаешь, Тьябо, мне кажется, я уже привык к жизни на Кирибати.
Она недоуменно взглянула на меня.
– В моей стране, – пояснил я, – если бы на мой двор забрел здоровый мужик в одной набедренной повязке с огромным мачете в руках, я бы заволновался. Может даже, вызвал полицию. А сейчас я просто взял и помахал ему рукой!
Тьябо посмотрела на меня как на человека, чья глупость неизлечима, и глубоко вздохнула:
– Он ходит здесь лишь потому, что вы ай-матанг. Он вас не уважает.
– О…
– Если бы тут жили ай-кирибати, он носу бы сюда не сунул.
– А-а…
Я давно обратил внимание, что на Тараве, когда люди собирались зайти друг к другу в гости, то еще с дороги оповещали об этом криком. Я думал, что это из-за собак.
– Понятно, – сказал я. – А если бы тут жили ай-кирибати, что случилось, зайди к ним во двор незнакомый человек?
– Убили бы его.
Вот так. Такое решение проблемы показалось мне немного радикальным. Подумать только, сколько ай-кирибати я уже мог бы порешить! К счастью для всех, я пребывал в блаженном неведении. По ночам я был бдителен, но оказывается, те, кто ходил вокруг дома днем, тоже выражали тем самым полное пренебрежение ко мне. И я решил с этим покончить. Поняв, что мои мужские качества тут никто ни во что не ставит, я твердо вознамерился доказать обратное. Конечно, не стоило никого убивать, но можно хотя бы дать им понять, что я на это способен. И вот, в следующий раз, когда мимо моего дома прошел человек, я смерил его леденящим взглядом, напряг все мышцы так, будто едва себя сдерживаю, и всем своим видом стал выражать презрение и агрессивность, ясно показывая, что если нарушитель не уйдет сейчас же, то встретит свой конец, беспощадно и без промедлений. Незнакомец посмотрел мне в глаза, и его улыбка быстро сменилась выражением звериной жестокости. Тут я заметил, что он был довольно мускулистым мужиком, нес в руках мачете и, в отличие от меня, действительно выглядел так, будто способен на убийство.
– Маури, – пролепетал я и поспешно начал махать ему рукой, срочно изобразив улыбку на лице. Может, предложить ему стакан воды?
Тьябо печально покачала головой, повернулась к нарушителю и стала орать на него, размахивая руками.
Было очевидно, что моя мужественность не производит на Тьябо никакого впечатления. Она еще больше укрепилась в своем мнении, когда однажды я вернулся с рифа, где решил немного поплавать с маской. Был прилив, и волны примерно на полчаса успокоились. Но поскольку отлив еще не начался, поверхность океана стала гладкой. Мне давно хотелось посмотреть, что за кораллы и рыбки обитают рядом с домом, поэтому я надел маску, ласты и выплыл на риф. К тому времени вероятность встречи с акулой перестала меня беспокоить. Я часто видел, как люди заплывали на риф с длинными копьями, а через некоторое время возвращались, и к поясу у них было привязано несколько рыбин. Это могло означать только одно: или они полные идиоты, или здесь нет акул.
На глубине стенка рифа обрывалась вниз футов на сорок и начиналось дно. Но еще ярдов через пятьдесят плоское дно кончалось и уходило в черно-синюю бездну. Плавая, я хватался за стенку, периодически всплывал и смотрел, не поднялись ли волны. С приятным удивлением я увидел под водой живые кораллы. Ничего особенного – кусочек там, веточка здесь, пара мозговиков слева, несколько ярких пятен справа на измученном рифе. Но, как правило, единственными цветными пятнами были яркие упаковки. Мусор валялся повсюду: банки, тряпки, подгузники, вяло покачивающиеся на волнах. В мусорных завалах плавали рыбы-попугаи, каранксы и рыбы-наполеоны, некоторые из них были довольно крупные. Их среда обитания представляла собой печальное зрелище. Над ярким пучком кораллов я заметил крылатку-зебру, красивую и крайне ядовитую рыбу. Я нырнул глубже, чтобы приглядеться получше, и чуть не наделал от страха в плавки: прямо подо мной была акула.
В панике я наглотался воды. Потом начал махать руками, ногами – одним словом, вести себя как раненая акулья еда. Я полностью потерял контроль над собой. Глубоководье – не самое подходящее место для выброса адреналина, особенно если твои легкие при этом полны воды. Я понятия не имел, что в этот момент делала акула. Процесс утопления занимал меня гораздо больше. Акула в этот момент могла спокойно попивать чаёк, наблюдая, как я умираю, – ей же лучше. Не надо будет убивать меня, прежде чем начать потрошить на мелкие кусочки. А потом я услышал тихий голос, который так часто спасал меня раньше: Расслабься, возьми себя в руки и плыви вверх, отдышись и вылезай из воды, придурок.
Трудно вообразить более неприятную ситуацию. Твоя голова над водой, а остальное тело – под водой, и при этом ты знаешь, что где-то там, внизу, акула, с которой ты только что встретился. А вот как она решила отреагировать на эту встречу, пока неизвестно. Разозлилась ли она на меня? Показался ли я ей вкусным?
Но, видимо, я напугал акулу. И неудивительно. Ведь я был вдвое ее больше. Надев маску, я нырнул и увидел, как она поспешно уплывает. В ней было всего фута три – совсем молоденькая рифовая акулка. Тем не менее по пути к берегу я все время оглядывался – вдруг она поплыла рассказывать обо мне родителям? Вдруг сейчас за мной явится акулкин папа?
Вбежав в дом, я еле дышал. Сердце билось как бешеное. Ловя ртом воздух, я рассказал о своем приключении Тьябо.
– Там была акула. уффф. уфф… никогда раньше не видел акулу! Оооо.
– Боитесь акулу? – спросила Тьябо, насмешливо вздернув брови.
– Конечно боюсь!
– Ха-ха, – расхохоталась Тьябо. – Ай-матанг боится акулу! Ай-кирибати акул не боятся.
– Это потому, что ай-кирибати – психи!
Она хохотала от души. Будет что рассказать подружкам сегодня вечером.
Шли месяцы, «Макарена» все глубже и глубже вгрызалась мне в мозг, и в душе поселилось отчаяние. Я стал думать, что наши диски не приедут никогда. Каждый раз, когда на Тараве садился самолет, я брал велосипед и ехал в аэропорт, все еще надеясь, что на борту будет наша посылка. «Эйр Маршалл» отменила рейсы, и теперь на остров изредка наведывались лишь самолеты «Эйр Науру» – последней авиакомпании, летающей на Тараву. Но иногда от рейса до рейса проходило несколько недель.
На Науру, острове с населением восемь тысяч человек, когда-то было шесть «Боингов-737». Многовато, конечно. Но поскольку деньги, полученные благодаря добыче фосфатов, им девать было тоже некуда, науру стали придумывать всякие интересные способы их потратить. Жители острова выступали спонсорами бродвейских шоу, финансировали всех мошенников от Тайваня до Коста-Рики, приобретали самую дорогую недвижимость в мире и содержали парк из шести самолетов. На Науру никто не работал. На приисках трудились ай-кирибати под австралийским руководством. А жители Науру тратили все свое время на то, чтобы разжиреть как можно сильнее, и весьма в этом преуспели, став официально самым толстым народом на земле. Когда жены министров не использовали «боинги» для международного шопинга, на них перевозили обитателей Науру в Австралию, лечиться от диабета, вызванного ожирением.