Брачный контракт кентавра
Шрифт:
– В какой палате лежит Татьяна Привалова?
– В реанимации, – коротко ответила девушка.
– С ней можно поговорить? – настаивала я.
– Она в реанимации, – раздраженно повторила девица. – Не поняли? Туда не пускают.
Я вынула рабочее удостоверение. При виде красной книжечки с золотым гербом медсестра слегка подобрела и неожиданно представилась:
– Мура. Такое вот у меня имя смешное.
Я улыбнулась.
– Вовсе нет, очень милое. Кстати, меня зовут Лампа.
– Врешь! Так ребенка обозвать не могут! – выпалила Мура, увидела улыбку на моем лице и
– А что случилось? – спросила я.
Мура пожала плечами.
– Ее «Скорая» привезла. Знаете, сколько у нас таких? Я раньше в сумасшедшем доме работала, и все вокруг психами казаться стали. Решила, что с нормальными людьми лучше, и сюда перебралась. Теперь боюсь одна по улице ходить – повсюду маньяки и грабители мерещатся.
– Это уже слишком, – укорила я Муру. – Конечно, насильники существуют, но основная масса людей никому не причиняет вреда. Может, тебе успокаивающее попить?
– Думаешь, раз я в дурке со шприцами бегала, то сама тю-тю? – обиделась девушка. – В пятой палате две изнасилованные, в девятой бабка с переломом основания черепа – у старухи пенсию отняли, в одиннадцатой лежит ребенок, избитый хулиганами…
– Привалова скоро сможет заговорить? – вернула я Муру к нужной теме.
– Лучше спроси, выживет ли она! – запальчиво ответила медсестра. – На ней места живого нет! Небось наркоман напал. Они ради дозы на все готовы. Наверное, сумочку выдернул, денег не нашел и обозлился.
– А куда дели вещи Татьяны? – спросила я.
– На склад отнесли, – пожала плечами Мура.
– Можно узнать, что при ней было? – не успокаивалась я.
Мура взяла телефон.
– Лиза, глянь там в книге, Привалова Татьяна Федоровна… Чего у ней было? Погоди, это не мне надо… Держи!
И медсестра сунула мне в руку трубку.
– Плащ серо-бежевый, ношеный, одной пуговицы нет, – начал перечислять женский голос, – джинсы, кофта зеленая, нижнее белье дурацкое, с обезьянами, колготки плотные, полусапожки на платформе. Все.
Кладовщица перечислила те самые вещи, которые Татьяна забрала из моего шкафа. Но, кроме одежды, Привалова прихватила еще и сумку. И здесь я снова отметила: действия освободившейся уголовницы выглядели странно. Как я уже не раз упоминала, она взяла затрапезные шмотки и старую сумку. Когда-то я очень любила «бочонок» из черной кожи, мне его давным-давно подарил на день рождения Сережка. Сумки – дорогой аксессуар, у меня их мало, и презент я заносила до неприличия. В конце концов у ручки сломалось кольцо из желтого металла, при помощи которого она крепилась к ридикюлю. Я отнесла сумку в ремонт, и мне ее починили, но у мастера не нашлось блестящего кольца, и он, особо не мучаясь, приделал матовое. В результате сумка лишилась презентабельного вида, мало того, что кожа потерлась, да еще и кольца разные: одно блестит, другое нет. Наверное, Сережка заметил эту метаморфозу, потому что на следующий день после возвращения «бочонка» из ремонта купил мне новую сумку. Старую я хранила в шкафу – мне было жаль ее выбросить, такую удобную, с двумя кармашками, отделением для мобильного
– А где ее сумка? – спросила я.
– Нету, только тряпки, – ответила Лиза.
Я в растерянности вернула Муре телефон.
– Мне сказали, что личность Приваловой была установлена по справке, найденной у пострадавшей, но при ней не было сумки.
– Значит, бумага лежала в кармане, – Мура не усмотрела в происшествии ничего странного. – Или она ее в лифчике прятала, некоторые любят важные документы на теле таскать.
Я молча смотрела на медсестру, а та уставилась на меня.
– Простите, где можно найти Татьяну Привалову? – раздался за спиной приятный баритон.
Я обернулась и увидела мужчину с бородкой, одетого в дорогой костюм из тонкой шерсти. На запястье у незнакомца болтались недешевые часы, волосы были тщательно уложены, а за его правым плечом, чуть поодаль, стоял шкафоподобный мужик в белой рубашке, с узким черным галстуком. Охранник сжимал в здоровенных ручищах пакет, из которого высовывались бутылки с соком и огромный букет роз.
– Какая красота! – с завистью воскликнула Мура. – Обожаю цветы! К Приваловой нельзя, она в реанимации.
– Совсем плохая? – жалостливо поинтересовался посетитель. – Шансы выжить у нее есть?
– Очень мало, – Мура нарушила первое правило среднего медицинского персонала, гласящее: никому ничего не сообщай о больных, отделывайся фразой: «Спросите у лечащего врача».
– Ах вот как… – грустно произнес мужчина. – А я принес ей еды и букет. Девушка, возьмите себе розы, а то завянут.
– Спасибо, – зарделась Мура, – не откажусь. Такие шикарные!
– Володя, пошли, – скомандовал хозяин охраннику.
– Антон Сергеевич, – пробасил секьюрити, – а пакет?
– Оставь его здесь, девочки на дежурстве пообедают.
Я сделала шаг вперед.
– Вы Вольпин?
Владимир напряженно засопел, я вынула рабочее удостоверение.
– Милиция? – капризно протянул Антон Сергеевич. – Я вчера уже давал вашим показания.
Удивительно, как мало людей пристально изучают протянутый им документ. Как правило, никто не открывает книжечку, а если некоторые все же распахнут ее, то не заметят слов «частное детективное агентство», упрутся взглядом в строку, на которой написано «Начальник следственного отдела Е.А. Романова». Хитрая Нина Косарь великолепно осведомлена о человеческой невнимательности и именно на нее и рассчитывала, разрабатывая дизайн удостоверения. Господин Вольпин не был исключением.
– Объяснил же, – слегка в нос заговорил он, – я вышел за сигаретами, свернул в арку, смотрю – лежит женщина, вся в крови, вот и вызвал «Скорую». Больше мне добавить нечего.
– Может, ваш бодигард припомнит подробности? – смиренно попросила я.
– Я был один, – коротко отрубил Вольпин, – до свидания.
Последние слова он произнес уже стоя в лифте, подъемник споро закрыл двери и ухнул вниз. Я пошла к лестнице, испытывая азарт охотничьей собаки, которая взяла след.
Выпив чаю в ближайшем кафе и поразмышляв над ситуацией, я набрала номер мобильного Вольпина и услышала раздраженное: