Брачный марафон
Шрифт:
– Не так уж плохо это и звучит, – приструнила я себя. В целом, пара приятных моментов в моем пребывании тут все же была. Во-первых, теплый и влажный климат Вашингтона не требовал вооружения шерстяными рейтузами, свитерами и телогрейками. В конце января я судно чувствовала себя в легком пальтишке и шарфике на шее. Во-вторых, на лицах прохожих светились улыбки. Просто появлялось ощущение, что улыбки прилепляли к их лицам с самого рождения и не отлепляли никогда.
– Как ты?
– Я прекрасно! Великолепно! Потрясающе! – неслось со всех сторон. Хотелось верить, что в ближайшее время я зарожусь этой бациллой и тоже буду бегать в полной уверенности, что жизнь прекрасна именно у меня и именно тут. В-третьих, оказалось, что Вашингтон
– Кто это? – завизжала я, когда Лайон впервые повел меня в парк выгуливать. Я чувствовала себя совершенно также, как домашний пуделек, потому что как бы я не чувствовала себя в обществе Лайона, гулять без хозяина не могла. Боялась заблудиться, боялась, что меня кто-нибудь о чем-нибудь спросит, а я не пойму, боялась хулиганов… Спасибо, что он хоть поводок мне на шею не предлагал надевать.
– Это белки, – смеясь над моим испугом ответил Лайон. Я уставилась в некое жирное, нагловатое меховое существо, не слишком-то напоминающее наших белок. – Их тут много.
– Много? – поразилась я. Оказалось, что весь Вашингтон набит черными белками, выведенными в свое время в Германии. Вообще, американцы все поголовно помешаны на экологии и правах животных. Бездомная собака на улицах города была бы также удивительна, как НЛО. Любители живности натурально собирали в пакетики испражнения, чтобы не портить местный колорит. Я подумала, что в лучшем случае готова завести рыбок, которые не могут требовать от меня соблюдения их прав в силу природной молчаливости.
– В субботу мы поедем в магазин за продуктами. Подготовь список необходимого, – посоветовал мне Лайон. Я была рада любой активной перемене. К концу моей акклиматизации (которая была не в пример дольше Лайоновой московской) я насиделась дома перед англоязычным телевизором до опупения. Программы, которые крутились на голубом экране, были преимущественно новостями или тупыми сериалами. Хотя я всю жизнь и любила сериалы, их английская реинкарнация совсем меня не впечатлила. Может быть, из-за того, что я все время чувствовала, что я не дома. Не в России.
Когда я впервые засела за списки, то не очень понимала, чего именно ждет от меня Лайон. Я набросала список продуктов первой необходимости, а остальное решила докупать по необходимости. Наверное, это и был мой первый прокол, хотя в России я именно так и поступала. И здесь не видела особенных причин изменять привычки, ведь все недостающее можно было докупить в магазинчиках Fall-Church. Их было в избытке.
– Это дорогие магазины. Я специально вожу тебя в большой супермаркет по субботам, чтобы не переплачивать за ерунду, – обиженно отреагировал Лайон на мою просьбу дать денег на муку для блинчиков, которая поступила от меня во вторник.
– Но она стоит всего три доллара, – воззвала я к его разуму.
– Три доллара тут, три доллара там. Если бы я считал, как ты, я не купил бы этот дом! – уперся Лайон. В итоге я ждала субботы, чтобы достать муки. Печь блинчики мне к тому времени уже перехотелось. Откровенно говоря, не так это было страшно на самом деле. Потому что действительно по субботам Лайон покупал в Молле все, что я записывала, почти не скупясь. Почти, так как некоторые вещи он не брал, потому что это «слишком дорого». Вообще слова «это слишком дорого» Лайон начал употреблять регулярно.
– У меня порвались колготки. Я возьму другие? – спрашивала я его около стойки колготок.
– Это дорого.
К началу марта выяснилось, что у Лайона все же были иные резоны, кроме сексуальных, чтобы вывезти себе женщину на дом из России. Хотя все это время я была уверена, что моя лояльность в половых вопросах полностью перекрывает его «благодеяния» по отношению ко мне. В конце концов, я не так уж и сильно была счастлива здесь, в Америке, чтобы чувствовать себя облагодетельствованной по полной программе. Я сплю с мужчиной, который ничего не может поделать с влажностью своих ладоней, который худющий до такой степени, что можно перепутать его со скелетом. Если смотреть на Лайона в одежде, еще можно восхищаться его высоким ростом и зелеными глазами. Он красивый мужик, я не спорю. Но не в моем вкусе, я не люблю пересчитывать ребра. Однако оказалось, что он ждет от меня не только половых радостей. Секс, экономия, домашний труд – вот три кита, на которых мой драгоценный супруг решил выстроить семейное счастье. Никогда не думала, что мне придется сидеть в роскошном доме роскошного района роскошной страны без единого доллара в кармане и без единой пары целых колготок.
– Почему ты не дашь мне денег на карманные расходы? – спрашивала я, накладывая ему на ужин вареного геркулеса. Чистый акт мести.
– А зачем? – удивлялся он. – Ты же все равно сидишь дома?
– Я именно поэтому и сижу дома! – завелась я. До этого дня я запихивала свое возмещение внутрь, также как и тоску по человеческим отношениям. Я помнила, что должна проявлять мудрость и терпение, пока мою жизнь окончательно не превратили в ад. Благодаря этому мы умудрились дожить до марта, не разу не поругавшись по-настоящему. Оказалось, что быт отравляет существование в любой точке земного шара, и «нормальная» семейная жизнь накрыла меня в Америке ничуть не хуже, чем могла бы накрыть в России.
– Куда тебе ходить? Ты же не понимаешь языка, не водишь машину и друзей у тебя нет. Только деньги переводить! – восклицал Лайон, противно брызгая слюной.
– Я скучаю! Ты не даешь мне даже звонить моим друзьям! – начала вываливать все накопленные претензии я.
– Ты звонишь по выходным маме! Разве этого мало? Каждый твой разговор с Россией стоит не меньше двадцати долларов. Вот когда я найду более дешевый тариф, будешь болтать хоть часами!
– Я бы хотела поболтать хоть пару минут, но не с мамой! – орала я.
– Да ты просто тухнешь от безделья! – орал он. Я поймала себя на мысли, что за весь этот диалог я ни разу не полезла за словарем.
– Я?! От безделья?!!!
– Именно! Разве я думал, что ты ТАК будешь проводить время? – совершенно искренне обиделся он. На что?
– А как, по-твоему, я должна его проводить? – уперла руки в боки я.
– А так, – насупился он и замолчал. Видимо, он все-таки боялся, что если меня довести, я перестану отзываться на его поцелуи по ночам. Но все-таки мужское в нем проиграло супружескому и он решил высказаться. – Жена должна держать дом в порядке. А у нас что? Вещи свалены в кучи, а ты валяешься чуть ли не до обеда.
– Я же подаю тебе завтрак! – парировала я.
– Это бутерброд? Вечный бутерброд с сыром, когда на свете есть пудинги, муссы, круассаны…
– Ничего себе! Разве я нанималась к тебе в повара и уборщицы?
– А почему нет? – заорал он еще громче. – Я работаю целыми днями, чтобы обеспечивать тебя. Я потратил чертову уйму денег, чтобы вытащить тебя из этой жуткой страны с холодом и болезнями, я люблю тебя и забочусь о тебе! Неужели же не нормально баловать меня вкусными завтраками? И гладить мои рубашки?