Браконьеры
Шрифт:
Окрестности хутора Синдор
29 июня, вечер – 30 июня, утро
Хуже всего было то, что он ни с кем не мог посоветоваться.
Николай Пахомович понимал толк в лесной жизни, хорошо знал повадки лесных зверей, лесные приметы, полезные свойства растений, грибов и ягод, знал все виды деревьев, но плохо разбирался в крупномасштабных проблемах человеческого социума и во взаимоотношениях разных социальных групп, а тем более практически не знал теневые стороны государственных и частных структур. Разумеется, он видел проявляемую чиновниками несправедливость, не говоря уже о бандитском беспределе, и мог отличить правду от лжи, но дать племяннику совет насчёт поисков Ольги или объяснить, что происходит, он не мог.
Точно так же не мог помочь Одинцову и непосредственный командир полковник Сидорин. Ему даже говорить не стоило, во что влип его подчинённый, так как он сразу приказал бы ему возвращаться к месту дислокации и нигде не упоминать о своём путешествии в Синдор.
И всё-таки Пахомыч дал дельный совет, хотя Максим осознал это не сразу.
После того как, безрезультатно обшарив весь участок вокруг гаражей, Максим вернулся домой и рассказал, вконец измученный и расстроенный, о пропаже Ольги, лесник долго терзал бороду пальцами, пока не выдал:
– Вернётся, девка она справная, хваткая.
– А если нет? – просипел Максим, вытираясь махровым полотенцем; раздевшись до пояса, он умылся во дворе и облился водой. – Что я скажу её родичам?
– Я сам скажу – дело молодое, придёт утром. А вообще-то надо бы сообщить ейному начальству.
– Оно и так, наверно, знает, что их сотрудник куда-то запропастился.
– Откуда?
– Ольга докладывала им, – нехотя сказал Максим.
– Слышал или догадываешься?
– Она призналась.
– Ладно, ложись спать, утро вечера мудренее. Завтра пойдём искать девчонку, ночью-то всё равно не найдём.
Старик ушёл к соседям.
Максим посмотрел на темнеющее небо, подумал, решил вымыться полностью. Снял штаны, искупался под струёй воды из бочки, поставленной на столбы (лесник сделал нечто вроде душа), поужинал с хлопочущей вокруг Евгенией Евграфовной и рухнул в чистую постель, погружаясь в сон, как в воду.
Однако мысль зацепилась за какое-то неудобство, он вспомнил слова Пахомыча: «надо сообщить ейному руководству», и вдруг понял, что ему мешало. Достал мобильный, набрал номер.
Брызгалов ответил мгновенно, будто ждал вызова:
– Привет, командир. Не спится?
– Извини, что поздно. Ты где?
– В городе, собираюсь завтра к родичам в Елабугу.
– Нужна твоя помощь.
Возникла пауза.
– Говори.
– Я в Синдоре, есть такой хуторок в десяти километрах от одноимённого посёлка, у меня тут родной дядя живёт. Я приехал отдохнуть, но вдруг что-то странное начало твориться. Пропали лоси, медведи, потом охотничья команда, а несколько часов назад исчезла знакомая девушка.
– Понятно, – хмыкнул Брызгалов; он был замом Одинцова в группе, капитаном, а главное – самым старшим из всех, в октябре ему должно было исполниться тридцать восемь лет.
– Не знаю, что тебе понятно, – сказал Максим, – но без вашей помощи я не справлюсь. Девушку надо найти, она майор ФСБ, а я вроде как ответственный за неё.
– Майор ФСБ? – присвистнул Брызгалов. – А я пошутить хотел насчёт местного деревенского контингента, совет собирался дать. При чём здесь пропажа лосей?
– Подробности потом. Собери всю команду и мигом ко мне!
– Большой знает?
– Нет. – «Большим» все в группе называли полковника Сидорина. – Никто не знает. И не должен. Здесь по лесам шастает один странный фотограф, вооружён аппаратом… даже не знаю, с чем сравнить, навороченным до предела. Но в результате срабатывания его фотоаппарата исчезают люди.
– Круто!
– Помолчи, я не шучу. Поэтому вооружитесь хотя бы по минимуму на всякий случай. Форма одежды вольная, хотя обшаривать придётся леса и болота.
Брызгалов понял настроение командира группы, шутливые нотки в его голосе исчезли:
– Понял, старшой, попытаюсь собрать всех, кто ещё остался в городе. Жди сообщения.
Максим нажал на кнопку отбоя, расслабился, полежал немного, остывая, и вскоре уснул, веря, что Брызгалов сделает всё, что обещал.
Проснулся майор в шесть утра сам, без будильника. Сделал зарядку, умылся, стараясь не шуметь, но Пахомыча всё же разбудил.
– Что так рано? – выполз старик из второй спаленки в исподнем. – В лесу ещё темно.
– Не спится, – негромко сказал Максим. – Пока дойду туда, солнце встанет. Спи, я один пойду.
Пахомыч запахнул рубаху на груди.
– Я с тобой.
– Нет! – твёрдо заявил Максим. – Слишком опасно! Фотограф явно не обычный человек и очень хорошо вооружён. Рисковать тобой я не хочу.
– А Ольгой хотел?
– Она приехала сюда выполнять задание, я не уговаривал её искать этого урода. Лучше расскажи ещё раз, как он себя вёл, что на нём было надето, как выглядел. Короче, всё, что помнишь.
Они вышли во двор.
Лес вокруг хутора был тих и прозрачен, лишь кое-где среди деревьев висели пласты белёсого тумана. Дышалось легко и свободно. Солнце только-только вызолотило верхушки сосен на востоке. Было прохладно, около двенадцати градусов тепла, но к обеду температура должна была подняться до комфортных двадцати четырёх, утверждая власть недавно установившегося летнего сезона, который в здешних местах длился всего два месяца.
Пахомыч, поглаживая бородку, попытался восстановить в памяти встречи с фотографом.
Максим выслушал его внимательно, сравнивая свои впечатления с описанием лесника.
– У него действительно белые глаза?
– Мне так показалось. Будто они без зрачков, как бельмами закрыты. Я даже подумал, не слепой ли.
– Ну да, слепой, а целится как снайпер.
– Ты спросил, я ответил.
– Глаз я его не видел, но по движению, реакции и сноровке можно сделать вывод, что он великолепно тренирован. Хотя и не у нас.