Брат мой, ящер
Шрифт:
— Господи, неужели это правда? — Он подпрыгнул несколько раз на правой ноге. — Ирина Сергеевна, вы сами-то понимаете, что вы умеете делать чудеса?
— Не очень, если честно. Но помните, что если вы нарушите заповеди, исцеление тут же исчезает, и вы снова оказываетесь там, откуда начали. Есть такие настольные детские игры, когда бросаешь кубик, и от того, какая цифра выпала, на столько двигаешь фишку. Так вот, нарушишь заповедь — и ты снова на начальном нуле.
— У вас, случайно, нет списка заповедей?
— Случайно есть. — Нина Сергеевна достала из сумочки листок и протянула его подполковнику.
— Ничего себе денек, — покачал головой подполковник, — вызвал подозреваемого для беседы, а кончил чудесным исцелением и изучением заповедей. Скажите, а были такие,
— Не совсем так. Вначале исцеление действует на всех, а потом, в случае нарушения заповедей, как я вам уже сказала, действие прекращается.
— И были такие?
— Да.
— Возможно ли, как вы считаете, что кто-то возненавидел вас за это?
— Возненавидел? Я как-то не думала… Хотя теперь я понимаю, что, наверное, это возможно. Ведь если исцеление перестает действовать, это означает не только возвращение болезни. Это доказательство того, что человек недостоин исцеления, что он или она люди плохие. А такие вещи уж точно не прощают…
— Подумайте, может, вы сможете составить список именно тех, кому вы не смогли помочь. Не торопитесь, подумайте, все равно мы ждем девушку из банка, которая оформляла — хотел сказать «вам» — аренду ячейки в банке владельцу вашего паспорта. В общем, я не думаю, что это столь важно для нас, я уверен, что ячейку брала какая-то женщина с вашим паспортом, но порядок есть порядок. — Звякнуло переговорное устройство, и подполковник, выслушав сообщение, сказал: — Проводите ее ко мне. Ну вот, сейчас она появится. Довольно милая девчушка, Лена Петровская.
— Добрый вечер, — поздоровалась банковская служащая и нервно оглядела кабинет, хозяина его и какую-то женщину.
— Здравствуйте, — наклонил голову подполковник. — Как там у вас в банке, прибрались немножко?
— Даже не немножко. У нас в зале и следов не обнаружите, а сейф еще ремонтируют.
— Скажите, Лена, а когда вы оформляете аренду сейфа, какие документы вы требуете у арендатора?
— Только паспорт.
— Хорошо, а теперь ответьте мне честно, сравниваете ли вы фото в паспорте с лицом человека, который обратился к вам для аренды ячейки?
Лена покраснела, опустила глаза, вздохнула и призналась:
— Если честно, то нет. Мы же не выдаем какие-то ценности, просто сдаем в аренду пустую ячейку в сейфе. Конечно, я понимаю…
— Да вы не волнуйтесь, вы ни в чем не виноваты. Я лишь хотел спросить у вас, вот эта женщина, — подполковник кивнул в сторону Ирины Сергеевны, — не могла быть той, что брала эту злополучную ячейку?
— Если честно, не знаю. Вроде нет. Я ведь, когда бумажки выписываю, только на экран компьютера и пялюсь. Да и когда провожаю арендатора в сейф, тоже особенно его не рассматриваю. — Лена еще раз внимательно посмотрела на Ирину Сергеевну. — Нет, мне все-таки кажется, эта женщина у нас не была.
— Спасибо, Леночка, я так и думал, но вообще-то впредь будьте повнимательнее.
— Спасибо огромное, — напряжение прямо на глазах покидало девушку. — Значит, меня не уволят?
— Не за что, поэтому поезжайте домой спокойно. Вас проводят.
— Еще раз спасибо, я так боялась…
Глава 11. Великий белый маг
Алексей Федорович Ахтырцев приходил в ярость, когда кто-нибудь из приближенных называл его иначе, чем «господин председатель» или, в крайнем случае, просто «председатель». Строго говоря, никто из огромного племени людей, добывающих себе пропитание напуском и снятием сглаза и порчи во всех начинаниях, от дел семейных до бизнеса, приворотом в любви, лечением всех болезней и прочих небольших услуг, председателем своего сообщества его не выбирал. Но характер у бывшего редактора заводской многотиражки был бешеный, сам он был человеком крупным с пудовыми кулаками, и мало кто испытывал желание связываться с ним. Тем более что ходили о нем всякие слухи. Как это случилось, никто точно не знал, но в прошлом году человек, который с ним работал, был найден повешенным в своей квартире, хотя те, кто хорошо был знаком с покойным, шептались, что никаких мыслей о самоубийстве у него сроду
На свою принадлежность к редкому племени магов и волшебников Ахтырцеву подсказал собственный характер. Обычно молчаливый и сумрачный, он иногда впадал в некий экстаз, голос у него становился выше, а глаза сверкали так, что смотреть на них было тяжело. Когда он произносил свои заклинания, его неясное бормотание то было почти не слышно, то переходило на крик. Его клиенты, преимущественно женщины, считали его чуть ли не святым. Эдаким современным Григорием Распутиным.
Когда его многотиражка закрылась вместе с заводом и советской властью в девяносто первом, он долго метался в поисках источника пропитания: ездил челноком в Турцию, пытался организовать свой ПИФ — паевой инвестиционный фонд, но желающих доверить ему свои деньги так и не нашел. Вот тогда-то увидел он в «Комсомолке» рекламу некоего белого мага в пятом поколении, который мог все, и сразу же направился по указанному адресу. Маг оказался маленьким щупленьким человечком, который с опаской посматривал на крутые плечи посетителя, и скороговоркой нес какую-то околесицу о великом его будущем. Ахтырцеву показалось, что он был магом не в пяти поколениях, а стал им пару дней назад. Впрочем, тогда, в начале девяностых, столько людей было сбито с толку неожиданными переменами в жизни страны и их собственной, что маги и гадалки легко становились главной и направляющей силой общества. Вместо КПСС, улыбался Ахтырцев при этой мысли.
Вернулся он от мага в пятом поколении под огромным впечатлением. Если уж этот шибздик с еле ворочавшимся языком мог позволить себе длинноногую секретаршу, то ему, бывшему редактору многотиражки, грех было не попробовать свои силы.
Первого посетителя он запомнил на всю жизнь: маленькая женщина с испуганными глазами втягивала птичью свою голову в плечи и бормотала какой-то вздор о неверном муже. На мгновенье Ахтырцев испугался — язык словно прилип к гортани. Что сказать этой пигалице? Что от нее не только муж, собака голодная — и та ушла бы от отвращения. Собственный страх вдруг привел его в ярость. Снова таскать из Истамбула разлезающиеся по швам полосатые тюки, набитые всякой дрянью? Никогда. Ярость заставила его закричать, и посетительница чуть не упала со стула от ужаса. Иди, возвращайся, гремел он, и Всевышний пребудет с тобой. И что-то такое еще в том же роде, чего потом он вспомнить никак не мог, сколько ни старался. Женщина благодарно совала ему деньги, кланялась и испуганно пятилась к двери.
Постепенно он привык кричать на своих клиенток, и почему-то его яростные выкрики производили на них впечатление. Так родился сначала просто маг, а потом и великий белый маг. Квартиру для приема клиентов он снял в центре, хотя с трудом удержался от того, чтобы не врезать хозяину по физиономии — такую бандитскую цену он заломил. Но квартира была хороша, место — еще лучше, и, стиснув зубы, он согласился. И не жалел. Его сожительница Вероника — с женой он расстался одновременно с началом своей новой карьеры, как он любил выражаться — устроила интерьер в восточном стиле, с множеством ковров и легким запахом экзотических курений.
Года через два после начала практики он начал называть себя в рекламе «великим белым магом», а потом и председателем Великого братства белых магов. Девицы в отделах приема объявлений в газетах и журналах, куда он приносил свои объявления, пробовали было ухмыляться, читая их, но потом встречались глазами с глазами Ахтырцева, и лица их испуганно вытягивались. За те деньги, что он платил за рекламу, иногда думал он, все отделы рекламы и объявлений должны были бы вставать по стойке смирно при его появлении. Да, зарабатывали эти газетенки суммы, которые раньше показались бы редактору многотиражки фантастическими. Это тебе не статьи об обмене опытом и укреплении трудовой дисциплины. Впрочем, он зарабатывал еще больше. В последнее время он еще специализировался на лечении. Тут фокус был в том, что клиента нужно было убедить ни на йоту не отступать от предписанного лечения. А уж как запутать и как предписать то, что выполнить при всем желании было почти невозможно, это он знал. Так что обратно за деньгами приходили единицы.