Брат мой, ящер
Шрифт:
— Да Господь с вами, Иван Иванович! Это что, шутка такая? И что мне делать: смеяться, раскланиваться или заводить разговор о гонораре? Как это ни невероятно, но вы действительно способны видеть то, что видеть невозможно, как это было сегодня утром при нашем телефонном разговоре. Вы одним взглядом изгнали из меня застарелую боль. Этого не может быть, но я согласна, что это действительно случилось. Но чтобы я, заурядный завлаб Ирина Кипнис, сорока семи лет от роду, стала новым пророком? Даже после всех чудес мой мозг начисто отказывается рассматривать такую
— Друг мой, вы слышали такое слово «предопределение»?
— Да, но…
— Я не могу сейчас объяснить вам, почему и как выбор пал на вас. Еще рано. Но он пал. А примите вы свой удел или со смехом отвергнете — это уже ваше дело. Господь всегда признавал свободу воли отдельного человека. Как я вам уже говорил, Бог не всемогущ.
— Но даже если я…
— Ирина Сергеевна, неужели вы думаете, что мы ждем от вас проповедей в лаборатории или даже в кабинете у директора? Братья и сестры, одумайтесь, пока не поздно, конец света приближается, а теперь положите в шляпу, кто сколько сможет. Желательно купюрами покрупней. Можно и в у. е.
Впервые за завтрак Ирина Сергеевна весело рассмеялась. Сегодня вечером она объявит Яше, что уходит из лаборатории и становится проповедницей.
Иван Иванович тоже улыбнулся:
— А знаете, друг мой, у меня есть предложение. Погода отличная и, может быть, мы немножко погуляем? Как вы?
— С удовольствием.
Они вышли на улицу, и Ирина Сергеевна заметила, что Гавриков и Антон следуют за ними на расстоянии нескольких метров.
Глава 3. Прогулка
День был теплым, дул легкий ласковый ветерок, нога по-прежнему совершенно не болела, и Ирина Сергеевна вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, каждую секунду готовой к новой радости и каждую секунду готовой рассмеяться. Да и шла она так, как давно уже не ходила — какой-то юной упругой походкой, и движение доставляло ей почти забытую мышечную радость.
И неясно было, то ли она шла рядом с полноватым странным человеком по знакомой улице Петровке, битком забитой людьми, рекламой и машинами, то ли витала в неведомых, но безусловно приятных эмпиреях. Сама того не осознавая, по Петровке шла уже не та Ирина Сергеевна, что сегодня утром думала о приближающейся старости и безжалостной стреле времени. Эта новая Ирина Сергеевна видела мир как бы промытым, более ярким и интересным. И полон этот новый мир был уже не надоевшей изрядно рутиной, а детскими ожиданиями новых чудес.
Она позвонила по мобильному в лабораторию, чтобы сегодня ее не ждали, и с внутренней улыбкой отметила, что Маша, ее помощница и подруга, особенно не огорчилась. Потом позвонила Яше, чтобы он не беспокоился, если позвонит ей в институт и не застанет ее.
— Друг мой, — вдруг спросил ее Иван Иванович и внимательно посмотрел на нее, — как вы думаете, кто я? Жулик, гипнотизер, шарлатан, просто ловкий какой-то проходимец, сумасшедший или действительно не то пророк, не то святой? Нога-то, кстати, как?
— Боли и в помине нет. Я даже чувствую себя помолодевшей лет на десять, а то и больше. Это-то я знаю точно, а вот кто вы, если честно, — ума не приложу. Знаю лишь, что человек вы, по-видимому, добрый и умеющий делать чудеса. Если вы, конечно, человек.
— Немаловажное условие, что и говорить, — улыбнулся Иван Иванович. — Насчет чудес — это уже достижение. Вырвать такие слова у доктора биологических наук и убежденного — по крайней мере до сегодняшнего дня — материалиста непросто. — Иван Иванович вдруг засмеялся.
— Вы чему?
— Чудесам. Поверьте, для меня это самое простое в наших отношениях.
— Значит, вы считаете, у нас уже есть какие-то отношения? — с улыбкой спросила Ирина Сергеевна.
— Не знаю. — Иван Иванович нарочито выразительно пожал плечами. — Если человек излечивает ближнего, причем, заметьте, бесплатно, да к тому же рассказывает ему о своем знакомстве с Йешу или, как вы его называете, Иисусом Христом, это, наверное, уже какие-то отношения. Не совсем, конечно, привычные, но отношения. Согласны?
— Вы знаете, я доктор наук уже шесть лет. Семь лет руковожу лабораторией. Яша — это мой муж…
— Я знаю, кто такой Яков Михайлович. У вас прекрасный муж, и насколько я знаю, он беззаветно любит вас.
Ирина Сергеевна почувствовала такой прилив нежности к Яше, даже лицу на мгновенье стало жарко.
— Да, он изумительный человек. Но откуда вы знаете, как он ко мне относится?
— Я, дорогая Ирина Сергеевна, знаю много. Порой мне кажется, что слишком много…
— Но я о другом. Я вполне самодостаточная женщина. Бедноватая, чтобы не сказать нищеватая, как и большинство моих коллег, но вполне, как я говорю, самодостаточная. Я знаю, что многие считают меня излишне упрямой и резкой. Я даже дважды отказывалась поехать на полгода в США по гранту, потому что знала, что не смогу играть там роль тихой русской попрошайки. Yes, sir, thank you, madam…
— Браво, друг мой, отлично сказано.
— Я всегда быстро принимала решения, может, чересчур быстро, как утверждает Яша. Во всяком случае, над его предложением двадцать пять лет назад я думала ровно пять секунд.
— И то много…
— Но с вами, Иван Иванович… Я не знаю, что думать и что сказать вам. С одной стороны, я твердо знаю — и весь мой уже немалый жизненный и научный опыт подтверждает это — чудес не бывает. С другой, ваш утренний звонок… Знаете, что больше всего потрясло меня?
— Нет…
— То, что вы каким-то совершенно непонятным образом знали на расстоянии, что по дороге к телефону я потеряла тапку.
— Я рад, что скромная тапка помогла мне пробить брешь в вашем вполне понятном скепсисе.
— Потом, конечно, моя нога… Хотя случаются, конечно, самые невероятные совпадения…
— Давайте оставим вашу ногу в покое. Согласен, что и раньше у вас бывали моменты, когда боль утихала. Так что чудом считать ваше излечение пока не будем. Не возражаете?
— Согласна, но уж очень приятно, когда нога как новая.