Брат подруги. Наваждение
Шрифт:
— Какая же ты… — шепчет он. — Невероятная. Но это не так просто, — добавляет серьёзнее, будто включает разум мгновенно.
У меня он скорее плывёт, но улавливает, что Матвей говорит со знанием дела. И как я собираюсь его удивлять, если, в отличие от меня, у него уже есть опыт? Вот даже знает откуда-то, что «это не так просто».
— Кто-то тебе так уже делал? — спрашиваю как можно более непринуждённо, а самой скорее не по себе.
Матвей не удивляется моему вопросу и не воспринимает его как-то не так. Сразу отвечает, и
— Нет, но в теории это так, латекс всё-таки такой предмет. Надо осторожнее, чтобы ты им не подавилась и мы ничего не повредили.
Говоря это, он одновременно аккуратно освобождает презерватив из упаковки, проделывает с ним какие-то манипуляции — видимо, готовит к испытанию — и, наконец, осторожно пододвигается ко мне. Словно колеблется слегка. Но ведь хочет этого… Знаю наверняка. Ошибиться тут невозможно.
— Расположи за зубами, — мягко командует, и я стараюсь сделать так, как он говорит.
Отбрасываю мысли о том, нелепо ли сейчас выгляжу и так ли готова к предстоящему. От Матвея исходит слишком красноречивый жар. Да и член его как будто даже больше становится, чуть дёрнувшись. Смущённо отвожу от него взгляд.
— Да, вот так, — вздрагиваю от голоса Матвея и старательно беру себя в руки. — Кончик языка в наконечник, прижми к нёбу.
Что-то многовато он знает для только теории… Впрочем, даже хорошо, а то бы тыкались, как слепые котята. Матвей ведь сказал, что другие ему так не делали, и я верю.
— Хорошо… — одобрительно кивает он, ласково проведя пальцами по моей щеке. У меня кровь приливает к коже от его тёплого взгляда и того факта, что удалось с первого раза. А потом и от новых слов Матвея: — Теперь давай на колени.
Вообще-то в моих представлениях это я удивляла бы его, полностью взяв всё в свои руки — и презерватив, и его надевание. А получается, что всё под контролем Матвея. Но… Это меня даже заводит. Мне нравится, что он решает. И нравится, как говорит мне об этом. Горячо от в меру властных, настойчивых и в то же время ласковых ноток в его голосе.
Загоняю вглубь обострившееся волнение и опускаюсь перед ним на колени. Его член рядом с моим лицом кажется ещё больше, и вот я уже сомневаюсь, что справлюсь. Но рот у меня своеобразно открыт, пока в нём находится презерватив. А головка члена уже утыкается в него. Мягко толкается… Входит в кольцо латекса: каким-то образом чувствую это чуть ли не до миллиметров, внимаю.
Поднимаю взгляд на Матвея — он кажется сосредоточенным, осторожным. При этом таким серьёзным, что у меня между ног мгновенно становится горячее. Сочетание такого выражения его лица с действиями заводит сильнее, тем более что в потемневших глазах ясно вижу и другое: насколько ему нравится происходящее.
Да и мне тоже…
Смелею, обхватываю его горячий член пальцами, внимая ощущениям. Твёрдый, приятный на ощупь… И хотя касаться его так немного непривычно и более волнительно, чем через одежду — я довольно быстро
Непередаваемое ощущение: пропускать фактически себе в рот член Матвея чуть ли не по миллиметру, чувствуя, как тот отзывается и слегка подёргивается, ощущать его тяжесть и длину... За всем этим вкус резины толком не чувствую. Сердце зашкаливает по ударам, а взгляд устремляется к Матвею: хочу его реакцию. Боже, какие у него потемневшие глаза. В них настолько безудержное желание, что я даже не представляю, как он сидит на месте, позволяя мне аккуратно действовать, а не перехватывает всё в свои руки.
Конечно, надевать презерватив всё дальше мне даётся сложнее. Получается лишь наполовину, после чего я застываю, сосредоточенно размышляя, как дальше. Большой у него член… Аж глаза сами собой закрываются, стоит только чуть двинуться дальше.
Вздрагиваю от неожиданности, ощутив, как Матвей гладит меня по волосам. Чувствую его взгляд. Лёгкое движение вперёд, чуть глубже у меня во рту... А потом Матвей осторожно убирает член, помогая себе моей рукой, которая, оказывается, ещё там.
— Достаточно, — говорит неузнаваемым сиплым голосом. — Теперь иди ко мне.
Едва поднимаюсь на ослабевших ногах, открывая глаза и улавливая, как Матвей заканчивает с презервативом, поправив его на себе. А потом обхватывает меня сильными руками, чуть поднимая и привлекая к себе.
Тянусь навстречу, отдаюсь его губам, которые не так уж долго на моих орудуют. Очень скоро переходят на шею, грудь, соски…
Выгибаюсь, шумно дышу, плавлюсь в его руках и поцелуях. Меня накрывает желанием — таким же необузданным, которое исходит от Матвея. Хочу ему принадлежать.
Я просто теряюсь — в и ощущениях, и во времени, и в пространстве. Остаётся лишь Матвей. Матвей, который кладёт меня на постель и скользит губами по моему телу всё ниже, прокладывая дорожку поцелуев по всему телу, щекоча пупок языком и потом спускаясь туда, где уже всё изнывает от желания.
Почувствовав влажный язык у себя между ног, я и хочу отстраниться от смущения, и не могу. Всё тело скручивает тёплым спазмом. Такое ощущение, что все нервные окончания сосредотачиваются именно там, где сейчас губы и язык Матвея.
Наслаждение такое острое, что я не могу сдержать стонов. Один перебивает другой, голос срывается, дыхания не хватает… Выгибаюсь, хватаюсь за простыни, а ноги самим собой разъезжаются в стороны. Дают Матвею ещё больший доступ…
Из губ срываются громкие жалобные стоны. Такое ощущение, что ещё чуть-чуть, и умру от такого почти болезненного яркого удовольствия.
Губы Матвея как-то особенно чувствительно сжимают мне клитор, и в эту секунду мир вокруг рушится. Исчезает. Остаётся только горячий рот, язык и руки, сжимающие мне попу. А ещё крик. Оглушающий меня саму протяжный стон, срывающийся из моих же губ.