Брат во Христе: Второе пришествие
Шрифт:
– Аааааааа!
– Завопил жулик.
Охранник только сильнее прижал его. Палач приноровился удобнее ножницами и откусил ладонь, будто она была сделана из теста. Кровь хлынула из артерии. Жулик побледнел, покрылся потом и потерял сознание. Медик открыл чемоданчик, наложил жгут в районе локтя и принялся перевязывать рану.
– Все, расходимся!
– Приказала охрана.
– Это наука для всех. На нашем рынке нет места ворам, у нас только честные сделки!
Рэбу, импровизированный суд, показался чересчур жестоким, но справедливым. Он наглядно показал всем, чего стоит залезать не в свой карман. В Улье, где построить справедливое общество на традиционных ценностях проблематично, из-за того, что традиционность сама по себе под большим вопросом, скорый суд имел право быть.
Колонна затоварилась только к самому вечеру. Ехать в ночь не стали, решили заночевать прямо на рынке, воспользовавшись местным гостеприимством. От запаха шашлыка уже давно подводило желудок. Мираж оставил часовых, все свободные завалились в открытое кафе.
– Люблю эти моменты.
– Произнес Мираж.
– Я понятия не имел, что еда имеет вкус, а если запивать ее спиртным, то становится еще вкуснее.
В этом кафе еду подавали женщины. Вид у них был уставший, но они все равно, на фоне грубого мужского общества выглядели нарядно и радовали глаз. Им подали два подноса шашлыка, прямо на шампурах, блюдо с хлебом, соленые огурцы, порезанные на четыре дольки луковицы и два больших запотевших графина с водкой. Еда простая, но вкуснее нее ничего нельзя было придумать.
– Я знаю одно место, где готовят так же, а может быть еще лучше.
– Негромко произнес Рэб, чтобы его услышал только Мираж.
– Хочешь вернуться в места боевой славы?
– Хотелось бы. Сколько отсюда до "Затерянного мира"?
– Две тысячи километров, или чуть больше.
Рэб присвистнул. Он и не думал, что в Улье могут быть такие расстояния между похожими кластерами.
– Мираж - Рэб чуть снова не назвал его Варном.
– Если у тебя на меня есть планы, так и скажи.
– Рэб, давай не сейчас. Я хочу получить удовольствие от еды и отдыха. Завтра поговорим?
– Хорошо.
– Тост!
– Мираж поднял стопку с водкой.
– За моего товарища, который не растерял мужества и вернулся в Улей. Ура!
– Ураааа!
Мужики протянули в центр стола свои стопки и громко чокнулись.
Рано утром колонна выдвинулась в сторону дома другой дорогой. Махоуни быстро задремал на переднем сиденье в обнимку с пулеметом. Ужин затянулся почти до самого рассвета, и его нельзя было назвать отдыхом. С непривычки, даже живец не мог разогнать кровь по телу, как следует. Рэб хотел спать и ловил себя за тем, что регулярно "клевал носом". Он растер уши до ярко-красного состояния, чтобы заставить кровь притекать к голове, искусал нижнюю губу, чтобы боль заставила мозг очнуться, но организм все равно жаждал сна. Рэб вытерпел за рулем три часа, а потом толкнул Махоуни.
– Слышь, друг, садись за баранку, иначе я угроблю нас обоих.
Махоуни спросонья тер глаза и пытался понять, о чем его просят.
– А, хорошо, давай. Сейчас, только нога отойдет, совсем не чувствую.
Он еще минут пять приходил в себя, а потом довольно ловко, прямо на ходу, перескочил за руль. Рэб бухнулся на пассажирское сиденье и взял в руки пулемет.
– Я одним глазком буду следить за обстановкой, а вторым вздремну.
Махоуни сделал большой глоток живца из бутылки, довольно выдохнул.
– Да спи нормально, тут дорога безопасная, наезженная. Где тут у тебя кнопка пускача?
Рэб показал.
– Ну все, я готов к любой ситуации, спи спокойно, дорогой друг.
– Тьфу на тебя, шутник.
Рэб нашел удобное положение на сиденье. Он успел только один раз вздохнуть, прежде чем его разум отлетел в сады Морфея. Летал он в них недолго. Настойчивый грохот автоматической пушки и длинные очереди крупнокалиберных пулеметов вытягивали Рэба из сна. Проснулся он резко, еще и от ощущения, что машина не едет.
– Что случилось?
– Спросил он спросонья.
– Нападение на стаб. Орава мутантов напала на стаб "Проходной двор". Вон у дороги остатки жмутся, все кто спасся. Попросили помочь.
У дороги стояли четыре машины. Один бронированный джип с навесными бронированными панелями. Две "Газели" с тентованными будками и пикап с пулеметом. Пулемет огрызался огнем.
– Слабый стаб был?
– Я бы не сказал. Все как у всех, минные заграждения, засеки, пулеметы. Чего мутантов понесло на них, непонятно?
Ниже по полю, над разросшимся кустарником, появлялись крупные черепа мутантов. В их сторону летели кучки трассеров, но прицельного огня не получалось. Мутанты и сами чувствовали себя в кустах в относительной недосягаемости, и не решались броситься на колонну, потому что пришлось бы преодолевать большое расстояние на самом виду.
– Давай, снова за руль.
– Махоуни приподнялся, чтобы поменяться местами.
– А я постреляю.
Прежде, чем сесть за руль, Рэб достал свой карабин и положил его рядом. Махоуни открыл пассажирское окно, выставил в него ногу и поставил на крепкий армейский ботинок ствол пулемета.
– Рэб, упрись в меня ногами.
– Попросил Махоуни.
Рэб не стал упираться в человека грязной обувью, развернулся и подпер его спиной. Махоуни застрочил. Салон "буханки" наполнился грохотом выстрелов и звоном разлетающихся гильз. Наконец, патроны в ленте закончились. В ушах свистело, как от легкой контузии.
– Попал?
– Да хрен его знает в этих кустах? Не видно ж ничего.
– Долго мы еще будем оказывать помощь?
– Поинтересовался Рэб.
– Я думаю, Мираж ждет подмогу. Так было уже не раз. Дорога здесь общая, так сказать, кто по ней ездит, договорились чистить ее сообща. Кто отлынивает, на того договор о коллективной безопасности не распространяется. В наших интересах вычистить тварей.
– Понятно.
– Рэб достал винтовку.
– Дай и мне тряхнуть стариной.
Рэб не стал стрелять из салона. Забрался на крышу машины, лег удобно и стал выцеливать тварей. В прицел было видно гораздо больше. Окровавленные морды мутантов на секунду показывались над растительностью и тут же исчезали. Рэб разглядел лоскуты одежды среди ветвей. Твари не просто прятались в кустах, они еще и пировали людьми из стаба с легкомысленным названием "Проходной двор". За кустами в прицел можно было увидеть укрепленные стены стаба. Рэба охватило сильное чувство, похожее на ненависть, но это было не совсем оно. Ненавидеть то, что не способен изменить, бесполезно, он давно это понял, правильнее назвать его было праведным гневом.