Братство рун
Шрифт:
— Кто он?
— Кто он? — Кала расплылась в горькой улыбке, обнажившей пеньки зубов. — У него длинное, слишком длинное имя, что бы ты запомнила его, дитя мое. Друид уже очень много лет ходит по земле, дольше, чем я или кто-то другой. Некоторые, правда, утверждают, что всегда кто-то новый носит серебряную маску. Но я думаю, что всегда один и тот же. Тот самый злой дух, который без устали бродит, по земле не один век и хочет перешагнуть и через это столетие.
— Столетие? — С ужасом Гвеннет плотнее закуталась в накидку на плечах. Но от страха она не могла защитить ее.
— Братству рун много лет, дитя мое, очень много. Оно существовало еще тогда, когда наш народ был молод и верил в великанов и богов, в духов, которые живут на земле, и в обманные огни в болотах и топях. Между тем наступило новое время, а с ним новый порядок. — Она указала на крест, который Гвеннет носила на груди. — В этом новом порядке нет больше места для существ из древнего мира. Руны утратили свое значение, и то, что осталось, должно погибнуть.
— И по этому поводу ты так печальна?
Кала едва улыбнулась.
— Так же и те, кто связан со светлыми рунами, чувствуют, что их время на земле пришло к концу. И без того от нас остались немногие, но мы иначе, чем друиды и братство, доверяем реке жизни и закону времени. Во вселенной ничто не исчезает бесследно. Работа, начатая нами когда-то, будет продолжена другими.
— Другими? О ком ты говоришь?
— О тех, кто посвятил свою жизнь служению новому порядку и новой вере.
— Ты имеешь в виду монастыри? Монахов и монахинь?
— Они продолжат дело света, — убежденно сказала Кала. — Их учение, может быть, и другое и их бог могущественнее нашей старой веры, но они уважают жизнь и пугаются тьмы так же сильно, как когда-то это делали мы. Но те, которые желают продолжать служить старой вере, враги. Они заключили союз с демонами и произносят жуткие заклятия, чтобы всеми средствами помешать своему падению. Они знают, что их время проходит, но они не хотят мириться с этим. Поэтому друид и поклявшиеся ему в верности люди принялись уничтожать новый порядок и пытаются возвратить древние силы. Для этого им нужны добровольные помощники, подобные твоему брату. Легковерные патриоты, верящие, что они делают все во благо Шотландии, ради ее чести и свободы. Для братства же речь идет о том, чтобы усилить свою власть и сферу влияния. Друид и его приспешники хотят править, дитя мое. Твой брат только средство для достижения их цели, и он еще не догадывается, как с ним разделаются.
— Тогда я должна рассказать ему обо всем. Он должен узнать об этом, прежде чем станет слишком поздно.
— Уже слишком поздно, дитя мое. Он не послушает тебя и не поверит тебе. Дункан уже связался с темными силами, принял их знак и одеяние. Он так решил, для него нет больше будущего.
— Тогда мы должны предупредить Уильяма Уоллеса. Он должен узнать, что замышляет братство. Он — единственный, у кого достаточно сил, чтобы противостоять им.
— Умно сказано, дитя мое, — похвалила старуха. — В конце концов, мы знаем, откуда грозит опасность и что замышляют наши враги. Но Уоллес известен не только своей храбростью, но и упрямством. Ты действительно веришь, что он поверит молодой девушке клана и старой колдунье?
— Тогда я поговорю с отцом Дугалом, — решила Гвенн. — Наши враги и его враги, и словам человека церкви Храброе Сердце поверит скорее.
Кала улыбнулась таинственно.
— Я вижу, — сказала она, — что я не ошиблась в тебе. Но мы должны быть осторожными. Под масками братьев скрываются лица влиятельных людей, рыцарей и старейшин кланов. Мы никому не можем больше доверять, и нам не следует…
Вдруг она оборвала себя на полуслове и уставилась с широко раскрытыми глазами на дверь комнаты. Гвенн обернулась и затаила дыхание, когда заметила темные тени, которые падали через узкие щели между полом и досками двери.
Кто-то стоял перед дверью….
Мэри Эгтон сжалась от страха, когда вдруг кто-то громко постучал в дверь башенной комнаты.
— Мэри? — раздался энергичный голос. — Дитя, ты здесь? — Мэри тут же вернулась в реальность. Голос принадлежал Элеоноре Ратвен.
Снова постучали, на этот раз сильнее, и снова раздался резкий, повелительно звучащий голос.
— Поговори со мной! Какой смысл запираться, как глупая упрямая девчонка? Ты веришь, что мы тебя не найдем, если ты спрячешься здесь?
Мэри и не заметила, что между тем наступил день. Солнце взошло и посылало бледные лучи в башенную комнату, и впервые Мэри увидела место добровольной ссылки при дневном свете. Пергамент с записками Гвеннет Ратвен все еще лежал у нее на коленях.
— Если ты не откроешь, тогда я позову плотника, и он сломает замок, — заявила Элеонора. Ты веришь, что сумеешь убежать от нас с помощью таких детских штучек?
Неприкрытая угроза звучала в этих словах. Мэри задрожала всем телом, не от холода, а от страха. Ужас прошлой ночи глубоко засел у нее в душе. Она видела, на что был готов ее будущий супруг, и что произойдет с ней, если она никогда больше не покинет эту башенную комнату, уже полтысячелетия назад служившую убежищем.
— Ты хочешь выставить нас на посмешище? — спросила Элеонора едко. — Ты хочешь унизить нас перед слугами и всем домом?
Мэри по-прежнему не отвечала. Страх лишил ее голоса. Даже если бы она захотела ответить, она не могла.
— Как хочешь. Тогда я позову кузнеца и велю расколотить эту дверь. Но не жди ни милости, ни сочувствия.
Мэри сжималась при каждом слове еще сильнее, как под ударом плетки. Ее взгляд упал на рукопись, и ей стало ясно, что Элеонора ни при каких обстоятельствах не должна обнаружить ее. Эта чудовищная женщина не остановилась перед тем, чтобы сжечь книги Мэри. Она заберет и дневник Гвеннет.
Мэри быстро свернула рукопись, засунула обратно в кожаный колчан и положила в тайник в стене. Потом она снова закрыла отверстие камнем так, чтобы он не выступал наружу. Потом Мэри преодолела свою робость и поспешила к двери. Медленно она отодвинула засов, открыла дверь на щелочку и выглянула наружу с чувством страха и подозрения одновременно.
Элеонора, которая уже стояла на ступенях, обернулась.
— Ах, — сказала она с высокомерно поднятыми бровями, — значит, ты все-таки образумилась?