Братство рун

Пайнкофер Михаэль

— Ты имеешь в виду древнюю языческую веру? — спросила Гвенн осторожно. — Эти люди такие же, как ты?

— Нет, не как я, — зашипела на нее Кала так резко, что Гвенн снова отшатнулась от нее в сторону. — Другие, дитя мое. Их мысли полны мрачных помыслов и злых намерений. Они подчиняются темным рунам, а не светлым, и их искусство древнее всего, что ты или я можем представить себе.

Кала понизила свой хриплый голос до шепота, и Гвеннет почувствовала, что дрожит всем телом. Был ли тому причиной туман, пробравшийся сквозь ее платье? Или неопределенный страх, который внезапно закрался ей в душу?

— Тогда

я должна предостеречь Дункана, — сказала она немного беспомощно. На что Кала только рассмеялась. — Ты думаешь, что сумеешь? Ты думаешь, что он послушается тебя? Ты думаешь, что у тебя с твоей юностью и неопытностью есть возможность бороться против силы, которая гораздо старше и коварнее тебя? Твой так и не услышанный голос потонет в буре, которая грядет. Я могу только предостеречь тебя.

— Но если это все правда, что ты говоришь, то Дункан подвергается большой опасности.

— Грозит ли костер опасностью единственной искре? Твой брат не ведает, что творит. Печаль о вашем отце и гнев на англичан ослепили его. Печаль и ярость — плохие советчики для молодого человека. Он верит, что действует в духе отца, но в действительности он делает только то, что требуют от него его советчики. Он станет тем, кто предаст Храброе Сердце и позаботится о том, чтобы его судьба была решена.

— Почему ты тогда не предостережешь Уоллеса?

— Потому что я еще не знаю, откуда грозит опасность, дитя мое. Руны открыли мне судьбу Уильяма Уоллеса. Жестокой и горькой будет она, если твой брат и его новые друзья добьются успеха. Но я не знаю еще, где и когда состоится позорное предательство, потому что руны открыли мне не все.

— Почему ты рассказываешь мне обо всем? — спросила Гвенн. — Что общего у меня с планами моего брата?

— Ты из рода Ратвенов, как и он. В тебе течет та же кровь, и ты тоже несешь ответственность за ваш клан. Ты не должна допустить, чтобы твой брат взял эту вину на себя. Иначе клан Ратвенов будет проклят на веки вечные. Но еще есть надежда.

— Надежда? На что?

— На спасение, дитя мое. У тебя одной в руках ключ к нему. Мужчины часто начинают такие дела, последствия которых они не учли, и ради славы они мoгут освободить от оков темные силы. Спасение от тьмы, которая грозит нам всем, может принести только женщина, и руны назвали твое имя, Гвеннет Ратвен…

Глава 11

Сэр Вальтер не терял времени. Как он и заявил профессору Гэнсвику, на следующее утро он и Квентин появились в библиотеке университета Эдинбурга и попросили получить доступ в отдел неполных документов.

Библиотекари — мужчины с серой кожей, вдыхающие пыль и боящиеся дневного света, сначала не хотели уступить желаниям Скотта. Когда же они узнали, какой высокий и знаменитый гость посетил их залы, они быстро изменили свое мнение. С предупредительной вежливостью Квентин и сэр Вальтер были проведены по крутым ступенькам в удаленное подвальное помещение со сводами. В вытянутом помещении без окон протянулись ряды полок, на которых хранились тысячи рукописей, — частично на пергаменте, частично на бумаге, — скрепленных, разрозненных и свернутых в свитки.

Библиотекарь спросил, ищет ли сэр Вальтер что-то определенное и может ли он быть ему полезен, но сэр

Вальтер от всего отказался и пожелал, чтобы его оставили одного с племянником, после чего человек с готовностью удалился восвояси.

— Здесь все выглядит как в библиотеке в Келсо, — сделал заключение Квентин, держа лампу так, чтобы осветить одну сторону длинного свода. Подвал был просторным, и дальний конец потонул в темноте.

— С той разницей, что местные библиотекари, кажется, придают меньшее значение своим древним сокровищам, — добавил презрительно сэр Вальтер и огляделся по сторонам. В помещении был влажно, толстый слой плесени покрывал стены и потолок. Было видно, что письменное слово прошедших поколений здесь было обречено на забвение и разрушение, что вызвало боль в душе у писателя.

— Очевидно, ученым университета мало дела до сохранности этих документов, — выразил свое предположение Квентин.

— Или не хватает кадров, чтобы просмотреть их все и внести в каталог. Слишком долго мы предоставляли самому себе завещание нашего прошлого. Напомни мне, чтобы я распорядился оказать щедрое пожертвование попечительскому совету библиотеки. Нужно устранить этот беспорядок.

— Почему? — спросил Квентин с некоторым беспокойством и наивностью. — Почему это так важно — заниматься прошлым, дядя? Разве будущее не должно интересовать нас больше?

— Ты будешь утверждать, что плоды на яблоне важнее, чем ее корни? — ответил вопросом сэр Вальтер?

— Ну, яблоко я могу съесть, ведь верно? Они насытят меня.

— Что за глупый ответ! — Сэр Вальтер покачал головой. — На короткое время яблоки наполнят твой желудок, но дерево не принесет больше плодов. Подрубить корни значит потерять плоды. История — это нечто живое, мой мальчик, точно как дерево. Она цветет и растет за счет того, чем ее питают. Если мы потеряем из виду наше прошлое, то мы потеряем и наше будущее. Если мы все же будем регулярно изучать ее, то осознаем, что следует избегать повторять ошибки предыдущих поколений.

— Меня это убедило, — признался Квентин и обошел полки, забитые доверху скрученной бумагой и пористым пергаментом. — Но только как мы намереваемся отыскать во всем этом беспорядке документ, о котором говорил профессор Гэнсвик?

— Хороший вопрос, мой мальчик. — Сэр Вальтер обернулся к другому концу комнаты, где царил не меньший хаос. — Если бы добрый профессор дал бы нам хотя бы подсказку, где нам следует искать этот отрывок. Но он и сам случайно нашел его и не придал этому документу особого значения. Итак, нам ничего не остается иного, как обыскать здесь все систематически.

— Систематически, дядя? Ты имеешь в виду… мы должны пересмотреть все эти рукописи?

— Нет, не все, племянник. Ты забываешь, что говорил профессор Гэнсвик о рукописи на бумаге. Пергамент и папирусы, которые хранятся здесь, сразу исключаются. Нам нужно просмотреть только папки с отрывками и неразобранные рукописи.

— Разумеется, — вставил с редкой дерзостью Квентин. — Это может быть добрая пара тысяч, не так ли?

— Иногда, мой дорогой племянник, я действительно спрашиваю себя, какое соотношение крови твоих предков течет в твоих жилах. Скотты отличались всегда отменным оптимизмом и деятельной силой. Они не боятся работы, пусть даже ее будет много.