Братство Трилистника
Шрифт:
– - Смотри -- вот он твой дом. Здесь с удобством разместится семья из шести человек. Впрочем, тебе об этом рано думать, если только из России семью не захочешь перевести...
– - Да они вроде как-то не особо и настаивают, -- пробормотал я.
Старушка рассмеялась.
– - Это тебе решать.
Я слабо улыбнулся. Потом осмотрелся. Дом мне понравился: он выглядел весьма уютно, хотя в нём уже никто и не жил больше года.
– - Сюда приходит прибираться горничная, и садовник приглядывает за садом, -- проинформировала меня Горчакова.
– А так, конечно, хозяйская рука нужна.
Я посмотрел на неё недоумённо.
– -
– - Давайте вернёмся к записям, -- на этот раз мы задержались уже на крыльце дома.
– - Эх, всё вам, молодёжи, надо знать. Да, видела я эти листы, как раз тогда, когда в школу приезжали Витя и Сьюзи. У них обоих были похожие записи. Только Витя отдал свои Мариночке, а Хэдли отказалась. Сказала, что не ей решать, а вот кому, не уточнила.
– - То, что третья часть у Хэдли, я уже знаю, -- пробормотал я себе под нос. Но ведь Оливия говорила, что, судя по тексту, должна быть и четвёртая часть. А там кто знает, может быть, и пятая. И сколько частей разбросано по семьям Братства Трилистника и как их достать?
Тогда, в моей комнате, собравшееся Братство Трилистника потребовало от Оливии немедленно предоставить для прочтения третью часть дневника Влада Ясенева, но девушка лишь развела руками и сказала, что она лежит дома в Шпанберге. Забрать их она сможет не раньше, чем на каникулах, потому что её мама не знает об этих записях, а вручившая их девочке бабушка Венди сейчас живёт в Ясеневом Перевале. Посвящать же посторонних в их тайны не стоит.
Мы вошли в дом и пошли на кухню. Сегодня с утра, когда школьников навещали родители, за мной зашла Клеопатра Борисовна. Директору она сказала, что покажет мне мой дом и расскажет немного об истории семейства. Гарюшкин, со вчерашнего дня пытавшейся выяснить, кто из школьников проапгрейдил школьные часы так, что вместо классической музыки те стали играть калифорнийский тяжёлый металл, лишь кивнул головой. Мне же Горчакова пообещала рассказать пару семейных тайн, но, судя по всему, записей они не касались.
– - Я хотела рассказать тебе пару вещей, которые тебе просила передать Мариночка. Тех, что она не могла никак сообщить тебе официально, -- сказала старушка, и лицо ей окаменело.
Мы расположились на просторной кухне, минутой раньше был включен электрический чайник, а Горчакова достала из сумочки чай.
– - Я немного слукавила, когда равнодушно отозвалась о ваших семейных тайнах. Я немного посвящена, но ровно настолько, насколько просила передать тебе их моя подруга. Первое: тебе что-то говорит название "Братство Трилистника"?
Я вздрогнул и торопливо кивнул.
– - Мариночка говорит, что очень многие пытались возродить Братство. Последняя попытка была предпринята Виктором Ясеневым и Ольгой Мартинес. Сьюзен Хэдли, как ты понял, стояла в стороне и наблюдала, чем всё это кончится. Если хочешь, можешь попытаться. Пришло время Братству вернуться или нет, ты поймёшь, когда найдёшь и прочитаешь все записи. Теперь второе: Хэдли.
Горчакова заварила чай. Я поёжился, чувствуя себя немного неуютно.
– - Сколько помню, Хэдли всегда называли ведьмами. Ведьмами Побережья. Первой здесь появилась Эмма Хэдли, про которую ты наверняка слышал. Одна из калифорнийских амазонок, шпионка в лагере англичан, верный друг трёх калифорнийских президентов. Говорили, что она из шести валлийских ведьм, которые продали душу дьяволу в обмен на бессмертие и
Старушка хрипло рассмеялась.
– - И она, и все её потомки, среди которых нет ни одного мужчины, умудрялись лет до 50-60 выглядеть привлекательными красотками. За что их, конечно, женщины недолюбливали.
– - Сьюзен Хэдли в свои пятьдесят шесть лет выглядела моложе меня и привлекательнее меня, тридцативосьмилетней. И к чему им это всё, если они все предпочитают женщин?
– - Сказала она с горечью.
– Впрочем, это всё женское. Тебе важно знать вот что. Хэдли, девчонка, которая учится с тобой, будет твоим верным союзником. Так было всегда и так будет. Это долг потомков Эммы потомкам Влада Ясенева. Мариночка просила передать эти слова. И не объяснила, что всё это значит.
– - Я что-то понимаю, -- пробормотал я.
– Но полностью ответ кроется в записках Ясенева.
Авансцена Четвёртая. XX век
Задача усложняется
Камаевск - Шпанберг 1998 год
Когда мы возвращались в школу, со старушкой Горчаковой поздоровался сосед из дома напротив. Она представила нас друг другу. Сосед оказался украинцем, эмигрировавшем из СССР, и звали его Тарас Ващук. Клеопатра Борисовна заметила, что это очень странный человек и, кажется, вовсе не украинец. У меня сложилось такое же впечатление, и я решил как-нибудь при случае познакомить его с Полиной.
Пока же наступил вечер, и я возвратился на территорию Озёрной Школы. От ворот до нашего домика я шёл пешком, наслаждаясь прекрасным октябрьским вечером. Здесь, в Орегоне, была очень приятная осень: не такая жаркая, как в Верхней Калифорнии, и не такая холодная, как в России. Но тихий и размеренный вечер закончился, как только я переступил порог дома где обитала группа Эпсилон. Чуть ли не на входе меня едва не сбил с ног темпераментный Хорхе Эрнандес.
– - Привет, Ник! Слышал новость?!
– - И тебе привет. Какая новость? Что случилось?
– - Через два месяца, перед самим Новым Годом, мы едем в Новую Вологду! На экскурсию. Её устраивают в рамках изучения калифорнийской истории, попутешествуем по местам войны за независимость. Кстати, дом Каткарта всё ещё стоит нетронутый. Правда, теперь там школа Серебряной Росы, а это наши конкуренты из "Золотой десятки".
– - Правда, здорово. А с кем едем? С Полуниной? Она, конечно, немного зануда, но лучше уж с ней, чем с директором.
– - Куда как лучше!
– - Блин, Хорхе! Я не пойму твоей радости. Да, экскурсия, я рад, конечно, но с чего у тебя такой восторг?
– - Ах да, так ты же не знаешь!
– - Я много чего не знаю, -- я уже начал закипать.
– Говори же быстрее и понятнее!
– - Мы едем через Шпанберг!
Я опять похлопал глазами как дурак.
– - В Шпанберге дом Олли. Она сможет забрать свою часть записей!
Но, конечно, на практике всё обстояло не так, как ожидал радостный Эрнандес.