Братство Трилистника
Шрифт:
– - Ты ранен?
– Спросил он меня.
– - Лёгкая контузия, -- ответил я.
– Что с нашими, где они? Я помню только, как пошли в штыковую...
– - Сверчков взял британскую батарею...
– - И кстати говоря, где был ты, потому что мы ждали поддержки артиллерии.
– - Тут такое случилось, -- и Патрик рассказал мне историю с атакой Локхида.
– - Погоди, разве он не командует сражением?
– - О! Боем руководит лично герцог Кембриджский.
– - Потрясающая честь!
– мрачно сказал я.
– И что ему не сиделось в своём проклятом Ганновере. Впрочем, к лучшему. Командир из него
Мои слова пришлись к месту. К вечеру Лукасиньскому и фон Керну удалось ликвидировать прорыв Локхида и, когда стемнело, а темнело сейчас рано, войска вернулись на прежние позиции.
– - Вздремни немного, -- посоветовал мне Афанасий, раскуривая трубку.
– В атаку пойдём ещё до рассвета.
Мы с ним расположились на занятой нашей ротой батарее. Потихоньку сюда подтягивались артиллеристы Флэтли, готовя её к продолжению сражения, но уже на другой стороне.
– - Я и так сегодня полдня без сознания провалялся, -- зевнул я, делая затяжку из своей трубки.
– - И всё-таки... повезло тебе, кстати.
– - Да, -- согласился я.
– Реально повезло, а вот многим нашим...
– - Угу, -- кивнул Афанасий.
– Кстати, Сеславина убило. Картечью просто изрешетило всего. Я принял под командование его роту. Да и мне и по званию полагается.
Я покивал. Сеславина я не очень хорошо знал. Так, виделись на военных советов. Я сделал ещё затяжку и почувствовал, как мои веки слипаются.
– - Ты поспи, поспи, -- похлопал меня по плечу Сверчков, забирая трубку.
– Не бойся, тебя здесь не забудем. А я пока проверю, как там бойцы.
Последние слова донеслись до меня, как будто из тумана. Я стремительно засыпал.
***
Но вообще битва на реке Секвойе была не самым кровавым сражением войны за независимость. Потери здесь оказались меньше, чем в битве при Шпанберге.
Причина тому погода. Нет, в сравнении со средней полосой в России, конечно, конец ноября - начало декабря считаются тёплыми. Где-то 10-15 градусов по Цельсию. Но вот зарядившие дожди портили всю картину. Пехоте, как обычно, погода была по барабану, в том смысле, что нас никто и не спрашивал. Мы два или три раза сходили в атаку, а потом прикрывали отступление артиллерии. Резанов приказал оставить позиции и вернуться на исходные к началу битвы.
Потянулись унылые дни артобстрелов. Хотя, например, врачам было не скучно. Только вместо раненых, как в первые дни битвы, к ним потянулись простуженные.
– - Мне это всё напоминает теннис, -- сказал я Афанасию, стоя под импровизированным навесом и пытаясь раскурить трубку, невзирая на ветер и проливной дождь. Получилось, хоть и не сразу.
– Обе стороны как-то бесцельно бросают туда-сюда мячики ядер.
В ту пору уже играли в теннис. Правда, правила отличались от тех что я знал, но слово такое было известно.
– - Тебя таким мячиком чуть не зашибло, -- пожал плечами Сверчков.
– Хотя да. Получается из пушки по воробьям.
Я пропустил его иронию мимо ушей, выдохнул дым, посмотрел на то, как он улетает вдаль, и задумчиво проворчал:
– - Знать бы, какой
– - Не ошибусь, если скажу, что ты не любишь Локхида?
– Спросил у меня мой друг-командир.
– - Не люблю, -- отрезал я.
– Он был комендантом той тюрьмы в Анхелесе, откуда меня вытащила Эмма.
Хитрые планы отцов-командиров мы узнали на следующий день. С утра прояснилось, и ненадолго установилась солнечная погода. Из штаба примчался вестовой и передал Сверчкову приказ: при первой атаке британцев изображать паническое отступление, практически бегство. Не сговариваясь, мы с Афанасием достали карты и ещё раз изучили расположение войск. Наша и бывшая сеславинская рота стояли близко к центру. И тут до нас медленно начало доходить, что хотят провернуть отцы-основатели, они же отцы-командиры. Вернее, нам показалось, что мы разгадали их план.
– - Не прокатит, -- резюмировал я.
– Этому приёму уже реальная тысяча лет, его не то, что в военных академиях, -- в школах изучают. Герцог Кембриджский, может, и не очень ярко смотрелся, противостоя наполеоновским генералам, но он не дурак.
Построив наших солдат, мы начали перестрелку с оппонентами. Это мы всегда любим: нас хлебом не корми -- дай изобразить классический приём ведения огня. В общем, мы чуть увлеклись, с трудом заметив, что наши соседи начали активно имитировать бегство. Пришлось заканчивать развлечения и начинать бегство. Но отступали грамотно и аккуратно, оружия не бросали и даже иногда огрызались. Боковым зрением я фиксировал обстановку. Нет, с флангов не обходят кавалерией. И то хорошо, потому что наверняка для таких случаев у британцев наверняка есть пара сюрпризов.
Вопрос оставался в том, долго ли нам бежать. Афанасий уверял, что до леса. Так и есть: у леса встали и приготовились к штыковому бою. Но повеселиться нам не удалось, потому что тут начали отступать уже британцы. На мгновенье нами овладела растерянность. Всё-таки мы не для того бежали к лесу, чтобы потом обратно бежать за британцами. Но потом быстро сообразили. Открутили штыки, выстроились и дали пару залпов в спину отступающим британцем. На видимом нам участке битвы началась паника. Солдаты стали бросать оружие и сдаваться в плен.
Мы со Сверчковым облегчённо выдохнули. Конечно, битва ещё не закончилась, но мы явно переломили ход сражения в свою пользу.
Сражение продолжалось до завтрашнего утра и ещё сутки, мы вылавливали разрозненные группки солдат по окрестным лесам. Адольф-Фредерик, герцог Кембриджский, а также генерал Локхид, его военный советник, покинули поле боя, не дожидаясь окончательного разгрома.
Как оказалось, в те дни, когда мы мокли под проливными дождями, Резанов провёл в тыл британцев драгунов (и откуда он их только взял) и казаков. Когда мы начали отступать и оттягивать на себя пехоту... Что случилось дальше, понятно. Пехота втянулась следом за нами, зашедшие в тыл драгуны отрезали основные силы от артиллерии. Тут как раз вступила в дело уже наша артиллерия. Британские пехотинцы стали отступать, чтобы пробиться к пушкам... но получили в спину свинца от нас. После чего и начался хаос, а командование покинуло поле сражения.