Братство Трилистника
Шрифт:
– - А кто из них был в Братстве Трилистника?
– спросил я.
– - Это надо смотреть в архивах, -- задумчиво пожевал губы Тим.
– - Да, ладно!
– возмутилась Оливия.
– Братство никогда не было официальной организацией и не вело официальный учёт.
– - И Ян и Ксаверий умерли уже после того как появилась фотография, -- наставительно сказал Тимофей.
– Значит, могли быть фото с их похорон.
Полина непонимающе посмотрела на нас обоих. Наш архивариус тяжело вздохнул и пояснил, специально для неё.
– - Я же говорил, что на могилы членов Братства клали цветы клевера. Если сможем рассмотреть букеты на фотографиях - значит это кто-то из Златковских.
– - Надо только как-то
Мы уставились на него непонимающе. Тимофей Игнатьев опять закатил глаза, как будто поражаясь нашей глупости. Скажу честно, в такие моменты мне сильно хотелось его ударить.
– - В Новой Вологде самое большое хранилище архивов XIX века. Библиотека Лунина, если кто не помнит.
Половина из нас так вообще не знали про эту библиотеку.
Солнце садилось над Новой Вологдой. Мы с Оливией шли к гостинице, где остановилась наша делегация.
– - Ты..., -- попытался заговорить я с ней, но слова застряли у меня в горле.
– - Я пока твоя девушка, -- она улыбнулась.
– Это не очень надолго, и ты сам меня оставишь.
– - Не понимаю..., -- пробормотал я.
– А впрочем! Послушай, мне Клеопатра Борисовна рассказывала...
И я изложил ей историю, услышанную от Горчаковой. Оливия звонко расхохоталась, стоило мне закончить.
– - Чепуха. Да, Эмма Хэдли, была соратницей Влада, относилась к нему очень тепло. Слегка испытывала чувство вины, за то, что случилось в конце войны... В общем, как дочитаешь историю до конца, так поймёшь. Сьюзен...
– - Оливия улыбнулась.
– Она действительно была близка с Виктором Ясеневым, была самым преданным и верным его соратником и даже родила от него мою бабушку. Кажется, всерьёз жалела, что не может дать ему семейного счастья, но и эту проблему она решила. Но её преданность базировалась не на каких-то обязательствах столетней давности. Тринадцатый президент республики был сам по себе человек харизматичный и яркий. По характеру - лидер. До встречи с Клеопатрой Борисовной, он воевал в Китае, причём в составе советских добровольцев. То есть был лётчиком. Хотя, разумеется, он не афишировал этот факт. Вплыви эта история, она могла бы вполне повредить его политической карьере. Хотя всё равно русская белоэмиграция его ненавидела, а партия Родзаевского так и вообще назначила награду за его голову.
– - Ты вот мне сейчас напомнила Тимофея, -- улыбаясь, сказал я.
Оливия рассмеялась. Потом прижалась ко мне и целуя сказала:
– - Очень надеюсь, что всё-таки только умом, а не занудством...
Всего в Новой Вологде мы пробыли три дня. Много экскурсий, рассказов - и самое главное, практически отсутствующий Тимофей, спрятавшийся в архивах прошлого века.
Не то чтобы нам было неинтересно, нет, он и рассказывал хорошо, и знал многое такого, чего не было в наших учебниках истории, просто очень утомлял его пафос.
За это время мы посетили и Национальный Музей Революции, в доме Николая Резанова, зашли в Первый Государственный Исторический Музей, который опять же расположился в доме революционного деятеля - Кондратия Рылеева.
Я ходил и смотрел. В доме Резанова я пытался представить себе, то, что я прочёл в тексте. К сожалению, так и не удалось найти бальную залу, где танцевали мой предок и Аня Камаева. Зато мне показали комнату, в которой собирались заговорщики. Там же висела знаменитая картина, известного калифорнийского художника Игоря Веснина: "Первые слова Революции", на ней как изображалось то самое собрание. Как нам показалось, Веснин не забыл никого из присутствовавших там людей. Нашлось место и для Ясенева, который был нарисован совсем уж юным, каким он и тогда не был. И ещё, тут была нарисована Анна Камаева,
С теми же чувствами я бродил и по дому Кондратия Рылеева, как будто пытаясь найти те комнаты, в которых спал Ясенев, или где за столом, рано с утра, обсуждали, что им делать с Каткартом, Рылеев, Ясенев и Хэдли.
Эва Чжу, откровенно злилась от нашего бойкота. Хотя я бы не сказал, что мы вот так её игнорировали. Просто старались лишний раз с ней не заговаривать. И если в школе бойкот был ей не страшен, учеников было много, и можно было не обращать внимания на то, что мы с ней не разговариваем, а если кто-то и говорит, то только чтобы подколоть собеседника.
Скажу честно она меня напрягала, потому, что по её мордашке было видно, что она что-то задумала, и злость в её глазах иногда сменялась злорадством. Что-то в духе "ну подождите, вы ещё все будете у меня прощения просить". Однако пока всё было мирно.
Тем временем, наша ознакомительная экскурсия окончилась. Мы возвращались домой. И впечатления от поездки в Новую Вологду остались самые двоякие. С одной стороны сама экскурсия нам понравилось, нам было интересно смотреть, как оживают страницы записок Владислава Ясенева, а вот с другой стороны, ответ на вопрос, кто же этот загадочный Z и где его искать мы не получили. C таким настроением мы и возвратились в Камаевск. Когда мы уже подъезжали к городу, Тим махнул рукой в сторону окна и сказал: -- Вот оно, озеро Хэдли. Так и называется, как его нарёк Владислав Ясенев в шутку.
Мы уставились в окно... уж не знаю, кто и на что рассчитывал... Но перед нами было самое обычное озеро Побережья. И, тем не менее, меня кольнуло какое-то странное ощущение. История, из каких-то сухих фактов и строчек в учебнике, оживала на глазах. Случайная шутка, чтобы разрядить обстановку, в тяжёлое время, вошла в историю и географию названием "озеро Хэдли".
***
Прошло две недели, близился Новый Год и зимние каникулы, а мы так и не приблизились к разгадке, кто же этот загадочный "Z". К тому же начали затягивать наши школьные дела. Учёба и всё остальное. Хорхе, например, подписался на участие в фехтовальном турнире, и теперь после уроков всё время пропадал на тренировке. Я тоже участвовал в турнире по регби. В школьном чемпионате наша команда заняла четвёртое место, а меня взяли в сборную школы.
Весна в 1999 году была весьма напряжённой. США бомбили Югославию, в России возмущались, ну и в Калифорнии тоже, хотя не так сильно и не на государственном уровне. Хотя митинги у штатовского посольства пару раз перестали в драки. У нас же, в республике, ещё с XIX века жило немало сербов и черногорцев. Но крупные политические партии отмалчивалось, а Объединённая Социалистическая Партия Побережья заняла такую невнятную позицию, что начала терять сторонников очень резко.
– - Болваны, -- кратко, но ёмко, охарактеризовала их Клеопатра Борисовна.
– Не прими за ворчание старухи, но в моё время у этой партии были яйца. Виктор Ясенев и Мигель, а точнее Михаил Колассо, были жёсткими ребятками. Первый, из влиятельной калифорнийской семьи, а второй, рабочий из низов испаноязычной Калифорнии. Несмотря на такую разницу, они были едины в одном - за свои идеи они были готовы сражаться и умирать. До того как Ясенев стал президентом, за ним вообще охотились боевики партии Родзаевского, а Колассо бросали в тюрьму по любому поводу. Что теперь мы видим? Каких-то толстых бюрократов, невнятно лепечущих, что они за мир и за дружбу. Тьфу!