Братва и кольцо
Шрифт:
Сжимая в руках посох, в шикарном кожаном кресле, полуприкрыв веки, сидел Сарумян собственной персоной, постукивая костяшками пальцев в такт лившейся откуда-то из-под потолка «Аппассионате». Когда в окно постучали, он встал и приоткрыл одну створку.
В комнату ворвалась стая дятлов. Вихрем промчавшись по помещению, они вылетели наружу. И только один дятел, брякнувшись о стекло, остался внутри. Расположившись на подоконнике, он принялся выстукивать секретное донесение азбукой Морзе.
Вслушиваясь в неуловимую ритмику морзянки, Сарумян усмехнулся и негромко выругался вслух:
— Ну что, Пендальф, гадёныш, через перевал пошёл, да? Думаешь, сбежал от меня? Думаешь, обманул папу Сарумяна? Высоко сижу, далеко гляжу. Дальше-то куда пойдёте?
Отряд настырно карабкался по горам от перевала к перевалу. Когда тропа, стремительно сужаясь, повела их по самому краю головокружительного обрыва, начался снег.
Лагавас, окончательно перешедший с любимого конькового стиля на «классику», прокладывал лыжню для всего отряда. Периодически он оборачивался, чтобы убедиться, что всё в порядке. Вот и сейчас он оглянулся и крикнул Пендальфу:
— Что-то стало холодать!
— Ты давай не рассуждай, а лыжню клади ровней!!! — огрызнулся Пендальф.
Снег тем временем всё усиливался и усиливался. Валившиеся на них снежинки постепенно приобретали чудовищные размеры, пока на головы путников не повалились комки размером с кулак Баралгина.
Один такой комок пришёлся прямо в затылок Пендальфу. Подняв его, старик пристально всмотрелся в снежок — постепенно приобретая ясно различимые очертания, на нём проступила надпись «Сделано в Мордовии».
Пендальф судорожно заозирался, словно ждал новой атаки.
— Атас, это Сарумян! — и бросился назад, отшвырнув по пути еле ковылявшего Гиви.
На его пути встал Агроном:
— Туда не ходи, сюда ходи. Снег башка попадёт, совсем мёртвый будешь!
Пендальф сунул ему поддых и обошёл с правой стороны скорчившегося в муках бомжа.
— Вперёд!
Но в этот самый момент весь отряд накрыла лавина снега, накатившая сверху. Со страшным грохотом она пронеслась вниз, оставляя за собой безмолвную белую пустоту. Откуда-то сверху, словно в насмешку над наступившей тишиной, потекла траурная музыка.
Несколькими минутами позже из-под снега вдруг пробилась на поверхность чья-то рука, сжимающая б синюшных пальцах зажигалку, на которой красовалась крупная надпись: «Здесь могла быть ваша реклама».
Загнувшийся крючком большой палец крутанул неподатливое колёсико, посыпались искры, и зажигалка пыхнула языком пламени приличного размера — что твой огнемёт. Снег вокруг начал чернеть, и менее чем за минуту в радиусе пяти метров вокруг зажигалки растаял весь снег.
Мокрые и злые члены команды принялись вытряхивать остатки снега из одежды.
Баралгин похлопал опалёнными ресницами, отёр мокрое лицо рукавом и проорал в ухо Пендальфу:
— Умный в гору не пойдёт! Умный гору обойдёт. В обход надо иттить!
Пендальф не торопясь спрятал зажигалку в карман, махнул рукой в неопределённом направлении и одёрнул выскочку:
— Нельзя нам в обход. Это ж крюк километров сорок.
За их спинами раздалось многозначительное покашливание.
Обернувшись, они уставились на взъерошенного Гиви, который потряс топором перед их носами и со знанием дела заявил:
— Зыдэс должин быт падзэмный ход. Гидэта рядам шахта каналызацыи!
Последнее слово должно было остаться за Пендальфом, но он не торопился с резолюцией, вглядываясь в белую пустоту на горизонте и напряжённо о чём-то думая.
В этот же самый момент на даче спецслужб Сарумян разглядывал висящую на стене карту, испещрённую стрелками синего и красного цветов. В районе с надписью «Умория» гнездилось несколько флажков. Сарумян потрогал их пальцем, поправляя наклонившийся в сторону экземпляр, и, не скрывая ироничной улыбки, проговорил так, словно смотрел в глаза Пендальфу, находившемуся за сотни километров от него:
— Умория… Я знаю, ты боишься ходить под землёй. Там темно, сыро, крыс полно и дерьма местами по ноздри. Там постоянно тусуются урки и гопники. По-крупному тусуются — не просто в лифт зашли помочиться!!! Да и ещё кое-кто зажигает…
Пендальф очнулся от оцепенения, присел на корточки и принялся развязывать шнурки, борясь с непослушными пальцами. Справившись со шнурками, он снял ботинок и вылил из него воду, всё это он делал, словно не замечая устремлённых на него взглядов. Наконец он поднял голову и заявил:
— Что я, крайний, что ли? Пусть сам решает!
Баралгин зло сплюнул прямо под ноги Пендальфу, брякнулся задницей на землю и рубанул с плеча:
— Да у вас тут прямо культ личности!
Пендальф не обратил внимания на его выходку и внимательно посмотрел на кольценосца:
— Фёдор?
Фёдор, застигнутый врасплох, вытянулся по струнке и выпалил фразу, откуда-то въевшуюся в его память:
— Мы пойдём другим путём!!! — он ещё немного подумал и подтвердил: — Через шахту!!!
Пендальф, довольный тем, как ловко увернулся от ответственности, поспешил закрепить выбор Фёдора:
— Уболтал, чёрт языкастый.
Отряд свернул с прежней тропы, тем более что тропы как таковой больше не существовало — она была завалена трёхметровым слоем снега. Теперь они прокладывали дорогу по целине. Лыжи проваливались в глубокий снег.
Пендальф повернулся к идущему следом Фёдору:
— Да, Фёдор. С мазью мы сегодня не угадали. И заметь, а лучше запиши — как всегда в таких случаях, больше всего страдает задница!!!
Впрочем, через несколько сотен метров снежный склон закончился, и отряд побрёл по каменистой тропе, ведущей к подножию горы. Пендальф ухватил непутёвого Фёдора за руку, у того из рукавов куртки свисали варежки, закреплённые на обычной резинке от трусов. Пендальф потрепал карапуза по розовым щёчкам и неожиданно ласковым голосом спросил: