Братья Дуровы
Шрифт:
Легенда гласит, что отныне он стал выступать в образе рыжего
коверного клоуна. Через несколько дней имя его было самым попу¬
лярным среди цирковых артистов Берлина. Уже никто не звал его
Беллингом, он стал Августом.
И, конечно, вскоре появилось множество подражателей. Они то¬
же надевали рыжие парики, делали себе красные носы, напялива¬
ли не по росту большие, мешковатые костюмы. И тоже имели успех.
Теперь без участия рыжего
рыжего стал варьироваться и совершенствоваться.
Джеймс Гюйон в парижском цирке Медрано создал своего рыжего.
Это был не простофиля-увалень Тома Беллинга, а ловкий мим со
смешными манерами и уморительными гримасами. Гюйон проде¬
лывал такой трюк: становился на голову и в этом положении по¬
ворачивался вокруг своей оси. Затем, вскочив на ноги, брал свою
непомерной длины губу и закрывал ею нос. Необычайная подвиж¬
ность губы позволяла ему превращать лицо в маску с выражением
сатанинской насмешливости и жестокой веселости.
Вскоре Уильям Бридж создал новый тип рыжего — изысканного
щеголя. Он выходил на арену в безукоризненно сшитом костюме с
высоким воротничком, подпиравшим шею. Это был строгий на вид
джентльмен, на лице которого не появлялось и тени улыбки.
] Но даже возле такого рыжего клоун с белым лицом выглядел
аристократом. Он умно и тонко направлял его поступки, помогал
глубже и ярче раскрывать их смешную сущность. Белый клоун при
этом должен был оставаться превосходным комиком, чтобы успешно
противостоять своему партнеру-сопернику.
Постепено рыжий и белый начали вести шуточные диалоги, но
и при этом трюки составляли главную сущность их сцен.
Однако некоторые сцены все ближе смыкались с театральным
представлением. Они привлекали юмором, легкой шутливостью. Сце¬
на «До, ми, соль» была остроумной пародией на дисгармоничную му¬
зыку. Сюжет ее требовал от исполнителей исключительной акроба¬
тической ловкости. По ходу действия строптивые оркестранты, не
прекращая играть, набрасывались на своего дирижера. В стреми¬
тельной потасовке они давали друг другу тумаки, оплеухи, срывали
парики, колотили по головам скрипками. Хотя инструменты то и
дело взлетали в воздух, музыка продолжала звучать в неистовом
темпе и дирижер оставался стоять за пультом. И даже когда свире¬
пые музыканты привязывали к ногам маэстро канат и изо всех сил
его тянули, невозмутимый дирижер по-прежнему раскланивался с
публикой и продолжал вести свой буйный оркестр.
Но были и мрачные номера, которые даже
шей ко всяким ужасам, вызывали страх и поднимали волосы ды¬
бом. В цирковом представлении «Пьеро — слуга смерти» столяр
Пьеро изготовлял дубовые гробы с многообещающей надписью:
«Я обит глазетом». Расторопный Пьеро в поисках покупателей уби¬
вал своих клиентов и обращался к публике: «Ведь я говорил, что
им нужен гроб». Этот кладбищенский юмор должен был вызывать
смех. В другом представлении Пьеро саблей убивал на улице старьев¬
щика, чтобы завладеть его товаром. Убийца прятал труп, однако
призрак жертвы, завернувшись в саван с торчащей в груди саблей,
возникал перед Пьеро и вещал замогильным голосом: «Старье по¬
купаем!»
Даже эти немногочисленные примеры позволяют судить о мно¬
гообразии клоунады во второй половине прошлого века. Стоит на¬
помнить такую выразительную цифру: в труппе лондонского цирка
того времени было около тридцати клоунов. Легко представить, ка¬
кое место они занимали в цирковой программе. Номера их отвечали
вкусам и требованиям самой разнородной публики. Это порождало
жестокое соревнование, в котором каждый артист боролся за свое
признание и успех, стремился совершенствовать себя и собственное
искусство.
Анатолий Дуров никогда не скрывал — он искал славу. А она то
приближалась к нему, то удалялась, исчезала, затем снова станови¬
лась близкой. Слава сама пришла к нему, когда он был уже близок
к отчаянию.
...Скопин — уездный городок Рязанской губернии. Обитатели его
не избалованы культурными развлечениями. Правда, есть несколько
клубов, где горожане коротают досуг за картами, водкой или устра¬
ивают благотворительные концерты с «живыми картинами».
Однако обычно полные залы благородного собрания, общества
трезвости, вольной пожарной дружины, кружка любителей сцены
опустели, когда в городе начались гастроли Анатолия Дурова.
Имя его еще ничего не говорило обывателям. Что же привлекло
внимание скопинцев? Во-первых, в гастрольной афише сообщалось,
что это единственный в своем роде соло-клоун московского цирка;
во-вторых, что он будет демонстрировать почтеннейшей публике
удивительные фокусы с дрессированными животными; в-третьих,
развеселит своими шутками «на злобу дня».
В день представления самое большое в городе помещение купе¬
ческого клуба ломилось от публики, жаждавшей увидеть заезжего