Братья Львиное Сердце [перевод Б.Ерхова ]
Шрифт:
— Йосси не довелось испытать жестокость и унижение, - сокрушенно говорил Маттиас. — Отведай он их, он бы никогда так не поступил и никого бы не предал.
— А я думаю, что делает сейчас София, — неторопливо произнес Юнатан. — И хотелось бы знать, долетела Бьянка домой или нет.
— Будем надеяться, что долетела, — ответил дед, — и что Софии удалось остановить Йосси.
Подойдя к усадьбе Маттиаса, мы увидели Толстого Додика. Он лежал на лужайке и играл в кости с тремя другими воинами Тенгила. Наверное, они взяли выходной, потому что лежали возле зарослей шиповника все время после обеда; мы их видели из окна кухни. Они играли в кости, лопали свинину и запивали ее пивом; они прихватили пиво с площади–несколько ведер. Скоро они уже были не в силах играть. Но продолжали жрать мясо и пить пиво. Потом только пить. Потом уже и пить не могли: только ползали по лужайке, как жуки на листе. А под конец захрапели, все четверо.
Шлемы и плащи воинов валялись рядом в траве, где они их скинули впопыхах. Невозможно же пить пиво в толстых шерстяных плащах в такой солнечный день.
— Застань их Тенгил здесь, он приказал бы выпороть всю четверку, — сказал Юнатан.
Потом он юркнул в дверь и, не успел я испугаться, как уже снова был здесь с плащом и шлемом в руках.
— Зачем тебе эта погань? — спросил Маттиас.
— Пока не знаю, — ответил он. — но, может, наступит момент, и сгодится.
— Наступит момент, когда тебя схватят за такие фокусы.
Но Юнатан уже скинул лохмотья нищего, надел шлем и плащ и встал, оглядываясь, — ни дать ни взять воин Тенгила; выглядел он безобразно! Маттиас задрожал и попросил его бога ради спрятать поганую одежду в «уголок».
Потом мы легли спать и проспали до вечера; поэтому я не знаю, что там происходило, когда Толстый Додик и его дружки проспались и стали выяснять, чьего шлема и плаща не хватает.
Маттиас тоже спал, но разок проснулся, рассказывал он потом, и слышал крики и ругань из кустарника.
Ночью мы продолжали копать подземный ход.
На три ночи работы, не больше, — сказал Юнатан.
— И что будет после? — спросил я.
— После будет то, ради чего я сюда приехал. Может, ничего и не получится, но я должен попытаться освободить Орвара!
— Только вместе со мной, — сказал я. — Еще раз ты меня не бросишь. Куда бы ты ни отправился, я повсюду буду с то бой. Выбирать не из чего.
Он посмотрел на меня серьезно и вдруг улыбнулся:
— Что ж делать. Раз ты хочешь, я тоже хочу.
Глава 11
Свинина и пиво Тенгила, видно, взбодрили его наемников, да и от двадцати белых лошадей никто бы из них не отказался. И теперь Юнатана искали с удвоенным рвением. Последние дни с утра до вечера они только тем и занимались, что перерывали вверх дном каждый дом в долине, обшаривали каждый угол. Юнатан почти не высовывал носа из своего «уголка» и чуть в нем не задохнулся.
Ведир и Кадир ездили по округе и зачитывали воззвание о моем брате. Один раз я тоже не упустил случая и послушал, что они трубили о «враге Тенгила, Юнатане Львиное Сердце, незаконно пробравшемся в долину и скрывающемся в не известном месте». В воззвании давались приметы Юнатана: «Видный красивый юноша с белокурыми волосами, темно голубыми глазами, стройный, роста среднего». Наверное, так описал его Йосси. И, само собой, в воззвании объявлялась смертная казнь тому, кто укрывает Львиное Сердце, и награда предателю.
Пока Ведир и Кадир разъезжали по долине и трубили свое, в усадьбу Маттиаса приходили люди, чтобы попрощаться с Юнатаном и поблагодарить его за все, что он сделал для них. А сделал он много больше, чем мне было известно.
— Мы никогда не забудем тебя, — говорили ему со слеза ми на глазах и отдавали припасенный хлеб, хотя сами голода ли.
— Тебе хлеб нужнее, ты отправляешься в трудный и опасный путь, — говорили они и спешили уйти, чтобы еще раз по слушать Ведира и Кадира – забавы ради!
Пришли воины Тенгила и в усадьбу Маттиаса. Когда они ворвались, я сидел в кухне на табуретке ни жив ни мертв от страха и не смел пошевелиться. Но Маттиас повел себя смело.
— И чего вы рыщете? — говорил ОН. — Этого Львиного Сердца небось и на свете нет. Вы его сами выдумали, чтобы шляться по домам, хамить да хламить, где только можно.
И они нахламили. Да еще как! Начали с каморки Маттиаса. В ней они сорвали с кровати постель, перерыли шкаф и все барахло из него тоже вывалили на пол, доказав этим лишь свою тупость. Неужели они думали, что Юнатан мог прятаться в шкафу?
— А не заглянуть ли вам еще в ночной горшок? спросил Маттиас. И они страшно разозлились.
Потом дошла очередь до кухни, и они набросились на буфет. Я сидел на табуретке и чувствовал, как наливается во мне злость. Ведь именно этим вечером мы решили покинуть долину! Я подумал: если они найдут Юнатана сейчас, я не знаю, что сделаю. Нет, это не может случиться, его не могут схватить в последнюю минуту!
Чтобы приглушить звуки из потайной комнатки, Маттиас набил буфет старой одеждой, овечьей шерстью и тряпками. И весь этот хлам они выкинули на пол!
А потом! Потом мне захотелось крикнуть, да так, чтобы стены дома от крика рухнули. Ведь один из них уперся плечом в буфет и стал сдвигать его в сторону. Но я не закричал. Я сидел, как каменный, на табуретке и ненавидел, ненавидел лютой ненавистью и его и все в нем: его грубые руки, толстую шею и сидевшую прямо на лбу бородавку! Я ненавидел его, потому что знал: сейчас он увидит дверку в стене и все будет кончено.
И крик раздался.
— Смотрите! Горим! Горим! — кричал Маттиас. — Разве Тенгил приказал поджечь меня?
Не знаю, как это случилось, но мы и вправду горели. На полу ярким пламенем полыхала овечья шерсть, и воинам пришлось поторопиться, чтобы потушить пожар. Они бестолково метались, ругались, затаптывали огонь, а под конец взяли и опрокинули на пол бочку с водой. Пожар потух, не успев по–настоящему разгореться. Но Маттиас не унимался:
— Вы, видно, совсем ума лишились? Кто же кидает шерсть рядом с очагом, откуда дым валом валит и искры сыплются?
Тот, что с бородавкой, просто взбесился.