Братья-оборотни
Шрифт:
— Нет, большего я не хочу, — покачала головой Бонни. — Раньше я надеялась на большее, но теперь вижу, что зря.
— А на что ты надеялась? — спросил Мелвин.
— Что ты не ограничишься титулом ярла, — ответила Бонни. — Корона сама плывет тебе в руки, а ты не замечаешь. Я думала, ты глазастее.
— Я все замечаю, — сказал Мелвин. — Просто я не ставлю перед собой слишком далеких целей. Я ставлю перед собой реальные цели. Сначала надо убить Роберта и захватить Локлир. Потом удержаться в захваченном Локлире. А потом уже идти на Лондон, если сложится благоприятная обстановка.
—
— А что должно зудеть? — не понял Мелвин. — И почему?
— У тебя, когда ты начал превращаться в оборотня, зудело в паху, — объяснила Бонни. — А у меня не зудит. Значит, от тебя ко мне ничего не передалось, и я никогда не стану оборотнем. Обидно.
— Гм, — сказал Мелвин. — Это как посмотреть. Не хочу тебя пугать, но если бы ты начала превращаться в оборотня, у меня возникло бы искушение.
— Понимаю, — кивнула Бонни. — Если бы я ощутила начало превращения, я бы от тебя убежала как можно дальше, пока оно не закончится.
— Либо убеждала бы меня изо всех сил, что никакого превращения не происходит, — добавил Мелвин.
— Об этом я не подумала, — сказала Бонни. — Наверное, мне все-таки надо было убежать.
— Никуда убегать не надо, — сказал Мелвин. — Зря ты так боишься моей подозрительности. Сразу видно, что не из дворянского рода. У нас, дворян, каждый понимает, что быть чрезмерно подозрительным не лучше, чем быть недостаточно подозрительным. Когда ты совсем не доверяешь людям, ты их провоцируешь на предательство. Зачем честно служить феодалу, который все равно тебе не верит? Друзьям и вассалам надо доверять, это каждый феодал усваивает с молоком матери. И еще нельзя верить, что другие люди умнее тебя. Отец меня учил, что когда планируешь интригу, надо всегда исходить из того, что твой противник равен тебе по уму, не глупее и не умнее. Потому что когда противника переоцениваешь, это тебя демотивирует и получается еще хуже, чем когда его недооцениваешь. Я, наверное, непонятно говорю…
— Нет, все понятно, — сказала Бонни. — Я — твой противник, чего тут непонятного…
— Да еб же твою мать! — воскликнул Мелвин. — Ну какого хера ты все понимаешь наоборот?! Я говорил о тебе как о противнике сослагательно, в том смысле, что если я подумаю, типа, а вдруг моя милая Бонни на самом деле мой противник, то тогда…
— Не надо так говорить, — сказала вдруг Бонни. — Лучше поцелуй меня.
Они стали целоваться, и сэр Дэвид, издали наблюдавший за ними, сказал:
— А у этого святого губа не дура.
— Но мозгами его господь обделил, — добавил сэр Брюс. — Ибо баба, уморившая трех мужей, уморит и любовника, а всякая ведьма раскаивается только на костре и нигде более. Запомни это, Адриан, и никогда не забывай.
— Так точно, сэр Брюс, не забуду, — пообещал юный сэр Адриан.
— Дружина и гарнизон, становись! — скомандовал Реджи Хеллкэт. — Равняйсь! Смирно! Ваше высочество, дружина и гарнизон по вашему приказанию построены! Командовал барон Хеллкэт!
—
— Здравия желаем сюзерену и повелителю! — вразнобой отозвался строй.
— Вольно! — скомандовал Роберт.
— Вольно! — продублировал Реджи.
— Други и братья мои! — обратился Роберт к бойцам. — Пусть выйдет из строя тот, кто хоть раз вовремя получал жалование до моего восшествия на престол сего удела!
На левом фланге из строя вышел пожилой рыцарь. Бойцы встретили его появление веселым ржанием.
— Да, был такой случай однажды, — тихо произнес Реджи. — Помнится, еще до Кларка, при его отце…
— Один человек, — громогласно констатировал Роберт. — Встать в строй! А теперь пусть выйдет из строя тот, кто не вовремя получал жалование при моей власти!
Строй стоял непоколебимо, усатые морды бойцов расцветились довольными улыбками, как у больших прямоходящих котов.
— Слава сюзерену и повелителю! — завопил кто-то с правого фланга.
— Слава его высочеству! — присоединились другие голоса. — За сэра Робера в огонь и в воду! Пусть попы сидят в своих церквях и не пиздят!
Реджи наклонился к уху его высочества и негромко сказал:
— Пусть ваше высочество не утруждается перечислением своих подвигов. Бойцы пойдут за вами хоть в ад самого Сатану с престола свергать. Приказывайте, ваше высочество, прошу вас.
— Спасибо, Реджи, — сказал Роберт.
Протер глаза (сразу в оба глаза попали соринки, так бывает), прокашлялся и провозгласил:
— Слушать приказ! В монастыре восстание! Настоятель Бенедиктишко поднял мятеж и утверждает, что я, Роберт Локлир, якобы отрицаю существование бога и науськиваю дракона на честных рабов божьих!
— Насчет дракона его вроде никто не обвинял, — тихо сказал барон Айронсайд барону Тейлору. — Уж не горит ли шапка на его высочестве?
— Тихо, — прошипел ему барон Тейлор. — Не мешай слушать!
В замке все знали, что барон Айронсайд люто, бешено обижен на его высочество за то, что тот сначала обещал жениться на его дочери, а потом пообещал эту самую дочь дракону. Но, с другой стороны, Белла Айронсайд — та еще блядь, и будь ее отец более добродетелен, высек бы ее розгами по голой жопе заранее, и не пришлось бы его высочеству наказывать ее за дерзость чуть ли не каждый день. А с третьей стороны, в словах Айронсайда был смысл, драконовыми злодеяниями сэра Роберта пока никто не упрекал, хотя если вспомнить непонятную перестройку старой конюшни…
— Так что, сэр Роберт, получается, дракона приручил?! — воскликнул барон Тейлор неожиданно громко.
Сэр Роберт оборвал свою речь на полуслове, бросил на Тейлора гневный взгляд, затем вдруг задорно улыбнулся и крикнул:
— Да я хоть самого Сатану приручу, если оттого моей дружине будет выгода!
— Ура ярлу Локлиру! — завопили дружинники.
Мгновением спустя к ним присоединилась замковая стража. Пусть его высочество и не упомянул их в своей речи, а упомянул только дружину, и так ясно, что подразумевал он всех бойцов до единого, жалование-то получили все, и с тех пор его высочество им стал как родной отец.