Братья по крови
Шрифт:
– Крепость пала, – отчетливо произнес он, глядя на Каратака. – Венуций сдался. Мятеж подавлен. Теперь должен сдаться и ты.
– Лжец! – отозвался Каратак. – Венуций не сдастся ни за что!
– Однако он сделал это, и теперь он наш пленник. Как и ты.
– Нет! Вашим пленником я не буду никогда!
В его словах чувствовалась решимость, которая несколько тревожила. Не доходя с десяток шагов, Катон остановился. Как бы этот пылкий фигляр не покончил с собой, вместо того чтобы снова стать узником, отбыть в оковах в Рим и предстать перед императором, который решит его
– Ты дашь мне уйти, – напористо, металлическим голосом сказал Каратак, – если хочешь, чтобы она осталась в живых.
Катон с протяжным вздохом покачал головой.
– Никуда ты не уйдешь. Теперь уже нет. Твоя война против Рима окончена. Всё кончено.
– Это ты так думаешь. Я найду себе другое племя. Других воинов, более отважных, чем у слабака Венуция. Война продолжится.
– Нет уж, уволь. И отсюда я тебя не выпущу.
– Если нет, то она погибнет. А ты? Ты в самом деле желаешь смерти союзницы вашего императора? Да он с тебя голову за это снимет.
– Возможно, – невозмутимо пожал плечами Катон. – А пока взять тебя для меня важнее, чем уберечь королеву. Если ты сдашься сейчас, то тебя оставят в живых. Но если ты хоть что-то сделаешь с королевой, то я прикончу тебя этой самой рукою. Клянусь честью.
– Прикончишь меня? Ты думаешь одолеть меня в поединке? Один на один?
Сзади послышались шаги, и в зал вошел Макрон, а за ним отделение легионеров. Все они, прошагав по залу, остановились за спиной у префекта. Катон с улыбкой ткнул себе пальцем через плечо:
– Похоже, один на один не получится.
Каратак с горечью оглядел римлян, а Макрон в это время шагнул вперед и встал рядом с Катоном, со щитом в одной руке и окровавленным мечом в другой.
– Отпусти ее, – сказал префект чуть ли не нежно. – Отпусти и сдайся.
Каратак дернул головой – скорее нервный тик, чем жест отказа, – словно ему была несносна сама мысль о плене.
– Задумайся, – призвал Катон. – Если ты хладнокровно убьешь эту женщину, твое имя будет поноситься вдоль и поперек всей Британии. Этого ли ты хочешь? Не лучше ли, чтобы ты запомнился как самый несгибаемый из всех британцев? Твоя честь все так же при тебе. Ты боролся до последнего. Это то, чего у тебя никогда и никому не отнять… Если ты отпустишь эту женщину и сдашься.
Было видно, что Каратак мучается. Поджав челюсть, он издал тихий пронизывающий стон, словно умирающий лев. А затем медленно опустил руки и мягким, задумчивым движением оттолкнул Картимандую от себя. Та быстро попятилась и, спрыгнув с престола, поспешила под защиту своих римских союзников. Катон удерживал свой взгляд на этом брошенном и безутешном, бесконечно одиноком человеке. В эту минуту его взгляд упал на тусклый блеск кинжала в руке Каратака.
– Не делай этого, благородный господин, – сказал он, – умоляю, не делай. У тебя по-прежнему
Король катувеллаунов стоял и смотрел в несокрушимом безмолвии, горе было словно высечено на его лице. Затем он с глубоким вздохом сунул кинжал в ножны. Катон осторожно подошел к нему и протянул ладонь:
– Позволь мне взять это.
Каратак с минуту подумал, а затем вынул кинжал и подал римлянину.
– Спасибо тебе, благородный господин. – Приняв оружие, Катон с тихим вздохом облегчения повернулся к ближайшему из легионеров: – Сопроводи короля Каратака к остальным пленным.
Солдат вытянулся, отсалютовав, и приблизился к вражескому вождю, не спуская с него глаз. Каратак сошел с бригантского престола, дал взять себя за руку и пошел вдоль зала туда, где в дверной проем струился горячий летний свет.
Катон повернулся к Картимандуе:
– Госпожа королева, вы в порядке?
– Теперь да, – с толикой нервозности улыбнулась она. – Благодарю.
– А эти люди? – Он указал на заложников, которые теперь, с окончанием драмы, понемногу оживлялись.
– С нами обращались вполне сносно. Вреда никому нанесено не было. – Она кивнула в сторону входа. – Мы здесь взаперти со вчерашнего дня. Не мешало бы вдохнуть свежего воздуха. Вы позволите?
За все время пребывания в чертоге до Катона только сейчас дошло, какая здесь стоит духота.
– Безусловно, – он почтительно кивнул. – Хозяйка здесь вы. Мятежники разоружены. А их оружие могут взять верные вам люди.
Картимандуя поглядела на него с подозрением.
– А ваши люди это допустят?
– Конечно, Ваше Величество. Ведь вы снова владычица бригантов. На то время, что вы будете восстанавливать порядок и решать участь мятежников, я оставлю вам в крепости подразделение моих легионеров. Отправить их в лагерь вы сможете тогда, когда почувствуете, что больше не испытываете в них надобности.
– Я перед вами в долгу, префект Катон, – проницательно посмотрела на него Картимандуя. – Или, во всяком случае, перед вашим трибуном Отоном… Кстати, где он?
Макрон сдержал улыбку, а Катон, почесав подбородок, ответил:
– Трибун счел благоразумным доверить взятие крепости профессиональным военным. А теперь, когда мы выполнили свою задачу, он снова возобновит командование колонной.
– Понимаю. Благодарю вас, префект. И вас, центурион.
Катон учтиво склонил голову, а за ним и Макрон. Картимандуя ответила им тем же и уже собиралась направиться к своим придворным, когда Катон обратился к ней снова:
– У нас тут еще один вопрос, госпожа королева. Соблаговолите?
– Разумеется.
– Мы бы просили вас проявить к бунтовщикам ваше королевское снисхождение. Теперь, когда Каратак у нас в руках, больше нет той символической фигуры, которая могла бы возглавить войну против Рима. Кроме, понятно, Венуция.
Лицо королевы помрачнело:
– За свою измену и коварство он поплатится. Есть такие способы предать человека смерти, что он всякую секунду своего умерщвления будет испытывать невыразимые муки.