Братья по крови
Шрифт:
Эти слова трибун слушал несколько осоловело, с отвисшей челюстью, а затем мотнул головой:
– Нет. Такого не может быть. Это не Поппея. Каковы ваши доказательства?
– Безусловно, свои следы она умело скрывала. Промашка вышла с передачей известия насчет Остория. Здесь она шла на риск, но ей необходимо было это сделать, чтобы снабдить Венуция оружием для свержения королевы. Кто еще, по-вашему, мог это совершить? Вы? Я? Центурион Макрон?
– Ну, а почему действительно не вы или ваш друг?
– А потому что мы знаем, кому и чему служим.
– Чертовски верно! – с чувством подтвердил Макрон.
Трибун Отон метнул на него рассерженный, но несколько поверхностный взгляд. Он сейчас что-то лихорадочно обдумывал.
– Я повторяю: каковы ваши свидетельства? – прямо повернулся он к Катону. – С чего вдруг я должен вам верить без неопровержимых, железных доказательств?
Префект поскреб свою изрядно отросшую щетину.
– Сомнений не держу: Поппея начнет из себя разыгрывать саму невинность, и эта роль будет ей удаваться мастерски. В конце концов, удавалась же ей роль изнеженной жены аристократа… Между тем, мне не остается ничего иного, как доложиться насчет нее Нарциссу. Вот уж у кого зачешутся руки при первой же возможности ее досконально расспросить!.. И если Поппея при этом сознается, что действительно трудилась на Палласа, то ей грозит серьезнейшая опасность. И ей, и всем, кто с ней так или иначе связан.
Кровь отлила у Отона от лица.
– Вы не…
– Мы? – Катон, чуток подумав, покачал головой: – Я-то, может, и нет. Но вот он, – префект указал на Септимия, – он определенно это сделает. Разве нет?
Имперский агент сухо, одними губами улыбнулся.
– Да, трибун. Мой долг – оберегать особу императора, и на пути у меня не встанет ничто.
– Ничто, – размеренно повторил Катон. – Вот видите, Отон. Ваша жена играет в крайне опасную игру. И рискует она при этом не только своей, но и вашей жизнью. В Риме есть люди, которые, подобно Септимию, неброско, но неуклонно разделываются с врагами императора. Поверьте: боги да помогут вам оказаться где-нибудь в другом месте в тот день, когда эти люди постучатся в вашу дверь.
Трибун на своем стуле как-то просел и, обхватив голову руками, мотал ею из стороны в сторону, страдальчески бормоча:
– Нет… Нет, это неправда… Нет, только не моя Поппея…
– Однако это правда, – с мягкой настойчивостью сказал Катон. – Вопрос в том, что делать в данном положении? Безусловно, оставаться в армии ей недопустимо. Поппею необходимо отослать обратно в Рим. Если б она была моей женой, я бы прежде всего озаботился тем, чтобы положить всему этому конец. Пока не дошло до непоправимого. – Катон сделал паузу. – Если вы любите свою жену, господин трибун, то ради нее же самой должны заставить ее расстаться с этой ее двойной жизнью.
Какое-то время Отон молчал, сгорбившись над столом и глядя себе под ноги взглядом, застывшим от ужаса и от тех откровений, которые услышал насчет своей супруги.
– Поверить в это не могу…
– И тем не менее, поверьте: в моих
Отон поднял глаза, в которых читался лишь слабый отсвет надежды:
– Вы сохраните ей жизнь?
– Только при условии, что она поступит так, как я прошу. Если же нет, то решением ее участи займутся другие.
– А ну-ка постойте! – перебил нетерпеливо Септимий. – Она же изменница. Снисхождения ей не будет. Мой отец этого не потерпит.
– Твоего отца здесь нет, – проронил Катон.
– Здесь нет, но он обо всем этом прослышит. И ты, префект, сам окажешься в непомерной беде.
– А ну, умолкни, – утомленно произнес Катон, – и сиди, заткнув рот.
– Что-о? – Септимий сделал шаг вперед. – Ты что, осмеливаешься бросать вызов моему отцу? Что, по-твоему, скажет Нарцисс, когда выявится, что ты ее отпустил? А? Да за твою жизнь после этого не поручится никто! Лучше отдай Поппею мне: я переправлю ее в Рим для дознания.
– Я так не думаю, – сказал Катон и пояснил: – Не думаю, что ты вообще отвез бы ее к Нарциссу. Скорее всего, ты бросил бы ее в ноги Палласу.
Септимий моргнул и лишь затем спросил змеистым, шелестящим шепотом:
– Что ты имеешь в виду?
– А вот это как раз сейчас выяснится.
Внезапно Отон поднялся со стула и слепой походкой двинулся на выход.
– Стойте, – преградил ему путь Катон. – Это еще не всё.
– А что еще может быть? – с вялой холодностью обреченного переспросил Отон. – Сказали вы вполне достаточно.
– Пока нет. Сядьте.
Отон постоял в нерешительности, но все-таки вернулся и бухнулся на стул.
– Ну?
– Да будет вам известно, что ваша жена действовала не в одиночку. У нее был сообщник. Его послали в Британию следом за ней, чтобы он затем выявился и способствовал ей во всех злоумышлениях.
– И кто ж это мог быть?
– Он, – отстранившись на шаг, кивнул Катон на Септимия.
– Я? – опешил имперский агент. – Не понял…
Катон подошел и посмотрел на него со спокойной внимательностью.
– Это ведь ты работаешь на Палласа?
Септимий, играя бровями, нервно хихикнул:
– Да ну, ты шутишь. Тебе ж известно, что я работаю на Нарцисса. Ты это знаешь.
– Так оно и было… до недавних пор. Пока ты не вник, к чему все идет в борьбе за власть между Палласом и Нарциссом. Ты увидел, что влияние Нарцисса на императора идет на убыль. А когда Клавдия не станет и жена его Агриппина утвердит императором своего сына, то Нарцисса можно будет списать со счетов, а заодно и его сторонников. И Нарцисс, когда посылал тебя сюда раскрывать заговор, даже не предполагал, что ты вместо этого будешь преследовать свои корыстные интересы, делая все возможное, чтобы обеспечить успех этого самого заговора. А я, недалекий, раньше об этом как-то и не задумывался…