Братья по крови
Шрифт:
Глава 27
По мере того как солнце снижалось к горизонту, площадка перед чертогом постепенно заполнялась приглашенными на пир. День был жарким, и те, кто долго стоял на солнцепеке, успели изрядно прокалиться. Забитые поутру животные сейчас жарились на взрыхленных в костровых ямах угольях, на осмотрительной дистанции от соломенных крыш близстоящих строений. В воздухе веяло восхитительным запахом жареного мяса, и Макрон, то и дело приподнимая нос, с блаженной улыбкой принюхивался:
– Мм-м, жрать-то
Рядом с ним на длинной скамье, выставленной для отдыха званых гостей, которые ждали приглашения внутрь, шевельнулся Катон.
– Угу, – растерянно откликнулся он. – Да пока позовут…
Он сейчас был занят тем, что вполглаза поглядывал на приход и уход бригантской знати. Игра в кости завершилась с час назад; Макрон дочиста обыграл телохранителей трибуна, снял стружку и с Катона. При таком фарте чего б не благодушествовать…
Трибун Отон с женою недавно вернулись из своего похода в поселок. Оба были основательно распарены подъемом в гору, а за ними катился целый выводок детворы, неся корзины с фруктами, связки мехов и небольшие рулоны толстых узорчатых тканей, в которых души не чают здешние жители. По указанию Отона, покупки юные носильщики оставили под попечительством телохранителей, а он расплатился с детьми бронзовыми монетками из кошелька. Вслед за тем шумливую свиту стражники королевы выпроводили за ворота, а трибун с женою прошли через площадь к Макрону и Катону.
В теплом свете и длинных тенях предзакатного солнца Поппея села возле мужа напротив офицеров, омахиваясь соломенным веером в попытке не столько охладиться, сколько отогнать стайку мошкары, золотистым облачком вьющейся вокруг ее головы.
– Когда же наконец начнется этот пир, будь он неладен?
Ее муж лениво поедал яблоко из корзинки, умещенной между ними на скамье.
– Если ты голодна, скушай яблоко. Они очень даже вкусные.
– Кушай сам этот корм для скота. А я лучше буду демонстрировать цивилизованные манеры, за тебя и за себя.
Катон глянул на нее и прикусил язык. Как и все, Поппея выглядела распаренной и всклокоченной; стола липла к телу там, где кожу прошибал пот. В глазах ее друзей из Рима она сейчас вряд ли смотрелась бы выигрышно.
– О, я вижу, здесь есть хоть кто-то, кто радуется жизни, – сбивая с мысли, сказал рядом Макрон.
Катон поглядел в указанном направлении и увидел, что к ним приближается Септимий. Чтобы пот не тек в глаза, голову имперский агент обвязал тряпицей.
– Центурион! Префект! – веселым голосом позвал виноторговец, но, завидев трибуна с женой, перешел на более степенный, почтительный тон. – Желаю здравствовать, господин трибун, вам и вашей прекрасной супруге.
– Смотришься ты, как свинья в курятнике, – заметил ему Макрон. – Хорошо ли нынче поторговал? Я видел, хлопотал ты там весьма усердно. А Венуций со своими дружками пасся возле тебя, не отходя. Считай, они почти всё и раскупили…
Катон
– Вы же знаете, как обстоит у кельтов с вином, – знающе улыбнулся Септимий и похлопал тугой увесистый кошель у себя на поясе. – Уж винишко они любят. Так что распродано все подчистую. Последние три кувшина отдавал уже с аукциона – кто больше даст; торг был, как в последний день на земле.
Катон посмотрел мимо него на знать, что кучками стояла неподалеку. Многие говорили с неестественной оживленностью, явно уже под влиянием выпитого. Он с улыбкой подмигнул Септимию:
– Главное, чтобы был желаемый эффект.
Имперский агент с кивком ответил:
– Если у них на душе птичий щебет, а я держу руку в их кошельках, то все идет как надо. Неплохой рынок для первого заезжего торговца, который, глядишь, мог бы поставить в Изуриуме дело на постоянной основе. – Он сделал паузу. – Разумеется, все зависит от того, чтобы в этой части света был мир.
– За этим мы приглядим, – деловито кивнул Макрон. – Даже если для этого придется задать им хорошую трепку. Риму нет дела, кого уничтожать для того, чтобы настало умиротворение.
Катон поглядел на друга в попытке убедиться, что тот решил тряхнуть своей редко пускаемой в ход иронией.
– Ну да. Однако мне пора, – озабоченно нахмурился Септимий. – Надо подвезти еще вина из лагеря.
Постучав себе костяшками по лбу, он уважительно поклонился Отону с женой и направился к своей пустой телеге.
– Ужасный зануда, – проворчала ему вслед Поппея. – Как и все торгаши. Разговоры только о деньгах. Вот и всё, что значит для них Рим. Наш класс решает вопросы расширения империи и проливает кровь в освоении новых земель. А эти прощелыги только наживаются на наших трудах. Я у него нынче днем покупала вино; так он, подлец, задрал такую цену, что удивительно, как только от жадности не лопнул.
Катон унял улыбку: значит, свою легенду имперский агент поддерживает хорошо.
Отон, прожевав, изучил взглядом оставшуюся половинку своего яблока.
– Возможно. Но ведь и ты едва ли усердствуешь на службе Риму, дорогая, – сказал он.
– Вот как? А ты думаешь, легко ли мне, как обыкновенной солдатке, сносить все эти тягости походной жизни?
Макрон поперхнулся и спешно уставился взглядом себе под ноги, чтобы невзначай не расхохотаться.
– Я уже начинаю жалеть о том, что решила сопровождать тебя на этом гнусном островке. Лучше бы уж я осталась в Риме.
– Это так, – сладким голосом произнес Отон и, спохватившись из-за того, как может быть истолкована эта фраза, спешно добавил: – В смысле, в родной стихии человек всегда чувствует себя лучше. Ведь ты здесь, радость моя, как роза среди репьев. Я за тебя боюсь. Мой ум был бы не столь обеспокоен, если б ты благополучно пребывала в Риме.