Братья по оружию или Возвращение из крестовых походов
Шрифт:
Четверка рыцарей, жаждущих мщения, и возглавивших ответную атаку, яростно нападала на де Кюсси, адресуя ему большинство ударов.
Вооружение сира Гюи во многих местах было помято и разбито, щит рассечен ударом палаша, решетки забрала перерублены, и забрало больше не прикрывало лицо. Но несмотря на все это де Кюсси продолжал удерживать позицию, лишь медленно, шаг за шагом, отступая, и стараясь все время держаться к противникам лицом. Время от времени Кюсси испускал свой боевой клич, воодушевляя своих спутников, и ни на минуту не прекращая отражать и наносить удары своим не знающим промаха мечом.
Однако приближалась минута, которая могла бы
Сражаясь и отступая, Кюсси приблизился к месту, где в поединке сошлись король Франции и граф, о котором рассказывалось в предыдущей главе. Последний военный клич рыцаря достиг их ушей, и они тотчас же, не сговариваясь, прекратили бой и бросились на помощь. Впереди мчался граф Овернский, узнавший клич своего друга. С непокрытой головой, как был, он кинулся в сечу, и со всей силой, которую иногда придает безумие, опустил свой меч на рыцаря, более других теснившего де Кюсси. Этим мгновением воспользовался сир Гюи и сумел поднять своего коня. Король, примчавшийся следом, увидел по форме и вооружению, что нападавшие – нормандцы, а следовательно, подданные его врага, короля Иоанна, не раздумывая бросился в середину сражения нанося тяжелые удары мечом, который редко давал промах. Он вступил в битву не размышляя и не считая своих врагов, с тем истинным духом рыцарства, с каким когда-то всего с двумя сотнями рыцарей напал на целую армию короля Ричарда.
Сражение, с вмешательством Филиппа и графа, стало носить менее неравный характер, однако на чьей стороне окажется победа, сказать было невозможно. Все сомнения рассеял показавшийся отряд всадников, скачущих в галоп по дороге, ведущей из замка. Нормандцы, которые следовали за Вильгельмом де ла Рош Гюйоном, понимая, кому спешит на помощь приближающийся отряд, немедленно начали отступление, успев однако подобрать своего, поверженного графом, товарища. Они были тоже опытные воины и отступали в строгом порядке, пока не оказались у того места, где под деревом около дороги, в разбитых доспехах, до сих пор оглушенный своим падением, лежал поверженный ударом копья де Кюсси Вильгельм Гюйон.
– Ха! ха! ха! – раздался смех с верхушки того самого дерева, в то время как нормандцы помогали Вильгельму сесть на лошадь. – Ха! ха! ха! снова раздался смех нашего старого знакомца и обладателя достопримечательного носа Галона, который запустил одной из своих огромных перчаток прямо в лоб рыцарю, и увидев, что она рассекла кожу и потекла кровь, просто исходил в конвульсиях от смеха. Галон ничем не рисковал, издеваясь над Вильгельмом Гюйоном: у нормандцев для мести времени не было. Де Кюсси, заполучив в помощь целый отряд всадников, немедленно начал преследование воинов Иоанна, и только наступившая ночь остановила его.
За все время преследования отступающего неприятеля де Кюсси и его товарищи не успели обменяться даже словом. Приближающаяся ночь заставила их прекратить преследование. Они предоставили возможность уносить ноги бегством остаткам вражеского отряда, а сами, спешившись, наконец-то могли заговорить друг с другом.
Два
– Де Кюсси, – воскликнул в ответ Тибольд, глядя на разбитое забрало, открывавшее лицо рыцаря. Затем, потирая рукой лоб, и как бы стараясь собраться с мыслями, он повторил: – Де Кюсси! Мне очень плохо, Гюи, с тех пор как мы расстались с тобой; палящий жар солнца в пустынях Сирии, холод Агнессы, когда я честно исполнял поручение возложенное на меня ее отцом, повредили мой рассудок.
– Ах! – воскликнул, стоящий рядом Филипп, – так вот в чем дело!.. – И он, не договорив, умолк. Однако тут же спохватившись, продолжил. – Нам пора поискать какое-нибудь убежище, где мы могли бы отдохнуть, – проговорил он, желая сменить столь тягостную для него тему разговора. – Сир рыцарь, – обратился он к командиру отряда всадников, прибывших из замка, – мы благодарим вас. Ваша помощь оказалась очень кстати.
– Вы мне ничем не обязаны, сир, – ответил с поклоном рыцарь. – Благородная леди, прискакавшая в замок, рассказала нам о том, что здесь происходило, и нашей обязанностью было взяться за оружие во славу Франции.
– Вы хорошо поступили. А теперь послушайте меня, сир рыцарь! – и, подойдя к нему, Филипп прошептал ему на ухо несколько фраз.
– Ваше приказание будет исполнено, – ответил начальник отряда, низко поклонившись.
– Сир Гюи, – сказал король обращаясь к Кюсси, – ваши нынешние действия достойны ваших прочих подвигов, совершенных как в Святой земле во славу Господню, так и в других местах. Вы, без сомнения, направляетесь в Париж, и я прошу разрешения сопутствовать вам. Этот храбрый рыцарь, – прибавил Филипп, показывая на предводителя отряда всадников, – сообщил мне, что дама, которую ваша храбрость освободила из рук вероломного Вильгельма Гюйона, находится в безопасности под и покровительством королевы Агнессы, и, следовательно, ни один человек без воли королевы не проникнет в замок, который к тому же защищает столь мощный гарнизон. Так что вы можете быть уверены, что благородная девушка находится теперь под надежной охраной.
– В таком случае, – ответил Кюсси, – я повинуюсь воле королевы, и уступаю необходимости. Отправимся сей же час в Париж, – продолжал он, – потому что я должен немедленно доставить королю, как это ни прискорбно, печальные известия.
– Что это за известия? – встревожено воскликнул Филипп, но, тут же спохватившись, закончил иначе: – Не являются ли новости тайной, и может ли их знать иностранец?
– Сир рыцарь, – ответил Кюсси, казалось, не заметивший обмолвки короля, – известия таковы, что скоро распространятся везде, но уши короля должны первые услышать их от меня. – Оверн! – обернулся он к графу, – прошу вас позволить моему пажу перевязать вашу рану: кровь продолжает течь из нее.
– Нет, мой достойный друг, нет! – отвечал Тибольд, который в продолжение всего разговора хранил молчание, прислонившись спиной к дереву, и устремив задумчивый взгляд в землю перед собой. – Нет, мне кажется, что с каждой каплей вытекающей крови, ослабевает огонь, пожирающий мой мозг. Я знаю, дорогой де Кюсси, что мой рассудок поврежден, но сейчас мне становится легче. Более того, я припоминаю, что не далее как сегодня, я оскорбил этого достойного рыцаря, оказавшего тебе столь действенную помощь. Прошу простить меня, сир рыцарь! Простите меня! – повторил Оверн, подходя к Филиппу и протягивая ему руку.