Братья Витальеры
Шрифт:
— Ведите же себя, как подобает мужчинам, и, хоть вы и на пиратском судне, не забывайте своего хорошего воспитания.
Штёртебекер попросил его к себе, потому что Вигбольд должен был составить письмо в магистрат Штральзунда. Штёртебекер хотел бочки с ратсгерами и выкуп за Герда оставить ночью в гавани Штральзунда. И если Герд все ещё не на свободе, то пусть магистрат немедленно распорядится. Тем более что захваченные ратсгеры живы и невредимы.
«Пенящий», «Рысак» и «Кошка» остались в качестве охранения на рейде, а Клаус Штёртебекер без шума провёл коггу в так хорошо знакомую ему гавань. Корабль достиг мола, когда старый вахтенный, который патрулировал перед закрытыми воротами, подошёл и решил осмотреть ночного гостя. Но люди Штёртебекера были проворнеё, они спрыгнули на мол и в один миг повалили старика на землю. Связать его было нетрудно. Мгновенно корабль был пришвартован, и бочки с живностью покатили на берег. Ратсгеры широко раскрыли глаза, когда увидели, что Штёртебекер таким отважным способом приводил в исполнение своё обещание. И, хотя они в своих камерах-бочках изрядно повертелись и потряслись чуть не до потери сознания, они были рады-радехоньки такому исходу.
Старый ночной страж был посажен верхом на какую-то пустую бочку и привязан. Матросы сунули ему в руки алебарду, а Клаус Штёртебекер положил перед ним письмо к магистрату города и плотно набитый мешок с тысячью любекских гульденов.
Они ушли так же тихо, как и пришли. Пленники, облегчённо вздохнув, посмотрели им вслед и обратили свои страдальческие лица к небу, страстно ожидая появления луны.
Четыре пиратских корабля прибыли в гавань Висмара.
Как раз в это время в ратуше находились ратсгеры из Любека, явившиеся, чтобы в последний раз напомнить о необходимости выполнять союзнические обязательства. Они заявили о своей готовности защитить Висмар и Росток от герцога Мекленбургского, если это приведёт к разрыву с ним. Преследуя только одну цель — избавиться в своих водах от пиратов, которые становились все более грозной силой, патриции были готовы даже сдать датской королеве Стокгольм, если она официально признает торговые права Ганзы.
Как только поступило известие о пиратских кораблях, заседание было тотчас прервано. Магистрат почувствовал, что нельзя заставлять капитанов ждать. Ратсгеры не поскупились на похвалы Клаусу Штёртебекеру, блестяще осуществившему захват Висбю. Они были как никогда почтительны, и Клаус Штёртебекер удивился необычному приёму, который им оказали. Но Вигбольд, который лучше читал по лицам людей, стал вдвойне недоверчив. Он перехватил несколько тайком брошенных ратсгерами взглядов, заметил, что они перешёптываются, и это свидетельствовало отнюдь не о симпатиях к пиратскому союзу; в глазах у некоторых из них затаились испуг и злоба.
Штёртебекер потребовал разрешения ему и другим капитанам свободно продать добычу, и тут же оно было дано. Герд Виндмакер все ещё не был освобождён. Магистрат объявил о готовности немедленно послать в Штральзунд конного курьера.
— Я чувствую измену, — сказал Вигбольд, когда все трое оставили ратушу и возвращались в гавань. — Нельзя ходить без оружия, — предупредил он, — и корабли надо держать в полной готовности.
— Мне тоже показалось, что ратсгеры что-то замышляют против нас, — подтвердил Гёдеке. — Все их дружелюбие — сплошное притворство.
— На них подействовали наши успехи, — возразил Штёртебекер. — Они понимают, что если мы взяли Висбю, то с Висмаром нам справиться ничего не стоит. — И он гордо усмехнулся.
— Вот! Вот! — заметил Вигбольд. — Если они так думают, это и опасно!..
— Для них! — сказал Штёртебекер, все ещё смеясь.
— Нет, для нас, — сухо ответил Магистр.
Три дня толкались в гавани висмарцы, раскупая добычу пиратов. Цены были вполне доступные. Бедная девушка, не спускающая глаз с какой-нибудь безделушки или даже серебряной вещицы, получала её от моряков за один лишь ласковый взгляд. А ведь кто-то из парней дорого заплатил за эти штучки. Витальеры не были скрягами и раздавали подарки направо и налево, да им и ни к чему было это добро. Подходили матери с натруженными руками, с заплаканными глазами, рассказывали «господам пиратам» о своих голодных детях, и те же крепкие руки, что недавно без сострадания сеяли смерть, протягивались к ним с богатыми дарами.
Штёртебекер стоял на корме своего корабля и смотрел на горожан, которые теснились на молу и торговались с его парнями. Он заметил, как сквозь толпу протискивался курьер магистрата. Не спуская с него глаз, крикнул:
— Мартен, спроси курьера, кого он ищет?
— Пленник из Штральзунда прибыл.
— Герд? — крикнул Штёртебекер. — Где он?
— В ратуше, — сказал курьер.
— Черт побери, почему же он не идёт сюда?
Штёртебекер нацепил меч, надел берет: он хотел достойно выглядеть перед другом, которого не видел так много лет. «Герд! Герд»! — шептал он, счастливый, как ребёнок. Почти двадцать лет прошло с тех пор, как он видел его последний раз. «И я выручил его наконец из этого застенка, — радостно думал он. — Ратсгеры Штральзунда не заставляют ждать, это моя заслуга. Да, видно, они вдоволь посмеялись над своими коллегами в бочках…»
Рассуждая так, Клаус отправился в путь. Большими прыжками нёсся он вверх по каменной лестнице ратуши; курьер едва поспевал за ним.
Штёртебекер ворвался в зал, в котором стояло несколько ратсгеров, трусливо взглянувших на него. Предчувствие беды овладело им, когда он увидел растерянные лица. Может быть, Герда убили и доставили труп? Он выжидающе оглянулся вокруг. Вот он, долговязый, ужасно худой человек в простой, серой дерюге. Неужели Герд?.. Длинную, взъерошенную бороду и волосы, опускающиеся на плечи этого несчастного существа, серебрила седина. «Собаки, — подумал Штёртебекер, молча рассматривая друга. — Что они с ним сделали! Как он смог все это вынести!»
— Герд, — прошептал он. — Герд!..
Бедняга вздрогнул. Лицо его повернулось к Клаусу.
— Герд! — отчаянно закричал Клаус.
Он бросился к другу, обнял его за тощие плечи и взглянул на его лицо. Глаз не было. Две красные впадины уставились на Клауса. Герд был ослеплён.
— Герд, — закричал Клаус, — это я, Клаус! Ты же знаешь, твой друг со Сконе. Матрос с «Санта Женевьевы». Я вызволил тебя. Тебя освободил.
— Клаус? — пробормотал тот.
— Да, Герд, это я, Клаус, твой друг!
— Клаус Штёртебекер? — спросил слепой.
— Да, Герд. А собак, которые над тобой надругались, я найду, хотя бы они забрались на край света.
Из кровавых глазниц Герда выкатились слезинки.
— Смотрите, вы, господа! — крикнул Клаус Штёртебекер и повернул Герда, чтобы ратсгеры могли видеть его обезображенное лицо. — Так поступают благородные патриции, купцы и ратсгеры, которые жалуются на жестокость пиратов. — И он повернулся снова к Герду. — Кто это сделал, Герд?
— Вульф Вульфлам!
— Он? — взревел Клаус. — Он? — Долго и пристально смотрел Клаус на ослеплённого друга. — И когда?
— Шесть дней тому назад, когда ратсгеры в бочках были выставлены на мол.
Штёртебекер испуганно отшатнулся назад.
— И это ответ Вульфлама на то, что я подарил жизнь двенадцати ратсгерам?
— Ты знаешь, Клаус, любимое наказание Вульфлама, — внятно произнёс Герд. — Разве я не говорил тебе об этом ещё на Сконе?