Братья Витальеры
Шрифт:
— Горожане восторженно приветствовали меня, и магистрат обещал ввести ремесленников в свой состав, как пожелал я.
Магистр грустно улыбнулся:
— И воткнут тебе нож в спину. Вопреки твоему желанию.
— То, что я не верю ни одному их слову, само собой разумеется, — вспылил Штёртебекер.
— Смотри-ка! Это уже шаг вперёд! — заметил с издевкой Магистр.
— Я буду за ними следить, — кричал Штёртебекер. — Ты думаешь, я такой простофиля, чтобы верить мерзавцам из породы Вульфлама!.. Все же бургомистр Краман понятливый человек… Что касается остального — мои шпионы в их стенах: я обо всем буду знать. Обманет магистрат — город разделит участь Бергена.
Магистр громко расхохотался.
— Ха-ха-ха!.. Если они
— Подождём, — спокойно ответил Штёртебекер, схватил кружку, которую ему подали, и поднёс к губам.
— Если жители города насядут на них, им придётся, конечно, уступить, — произнёс Михель Гёдеке.
— Если! — воскликнул Магистр. — Это «если» — весьма сомнительная вещь!
Штёртебекер поставил кружку, вытер бороду и заявил по-товарищески, но все же достаточно властно:
— Итак, оставим это: ни одного гамбургского корабля не трогать, я должен сдержать данное мною слово! Но ни одного бременского корабля не упускать… И если уж будет надо, я пойду вверх по Везеру и выкурю их из гавани.
Вскоре после переговоров Штёртебекера с магистратом города Гамбурга к стенам города приблизился надежно охраняемый караван. Более ста всадников сопровождали его. Повозки остановились на берегу Эльбы у Блаакена, прямо у городских стен, и ждали. Тем временем конный курьер поспешил в город, и вскоре отряд всадников из города присоединился к каравану. Глубокой ночью длинная вереница повозок тронулась с места, достигла восточных ворот и потянулась по узким улицам в гавань. Горожане, оказавшиеся на пути обоза, были разогнаны городскими стражниками, идущими впереди колонны.
В гавани, когда городские стражники подошли к дому цеха моряков, никто не заметил, что в нише стены притаился какой-то матрос. Из своего убежища он наблюдал за этим таинственным ночным караваном, а затем осторожно, на значительном расстоянии, последовал за повозками и всадниками. Они поехали по мосту через Эльбу на остров Грасбрук [56] . Моряк крался за ними. Это становилось опасным: теперь уже не было спасительной тени домов и поворотов улиц; сооружения гавани располагались свободно, и местность хорошо просматривалась, кроме того, на кораблях, стоящих у пирса, не дремала ночная вахта.
56
Грасбрук — остров на Эльбе, часть Гамбурга.
Повозки остановились у верфи Дейка. Всадники оцепили со всех сторон верфь, и стали немедленно сгружать кладь. Ночной разведчик присел за опрокинутой лодкой, которая лежала на берегу в ожидании ремонта, но как он ни напрягал зрение, на таком расстоянии не смог рассмотреть, что выгружалось из фургонов и складывалось внутрь пакгауза. Пренебрегая опасностью, он решился подползти поближе. Ему повезло — он проскользнул между двух постов и подошёл вплотную к пакгаузу. Большая группа людей, напрягая все силы, втаскивала туда какие-то очень тяжёлые предметы. Разведчик понял: они разгружали пушки, большие новые пушки. Стволы, мощные лафеты и много ящиков… кто знает, что в них? Тут он припомнил, что на этой верфи завершалось строительство большой когги, самой большой в гамбургском флоте. Значит, она станет орлогом. И этого никто не должён знать! Каждому ясно, что значит такой хорошо оснащённый орлог для невооружённых торговых кораблей.
Нарушение слова… «Денежные мешки» замышляют измену. Нужно предупредить Штёртебекера, ликедеелеров.
И все же удача отвернулась от разведчика пиратов. Когда он уже хотел удалиться и от волнения на минуту забыл об осторожности, его обнаружили и схватили конники. Этой же ночью бургомистр Маттиас Краман и несколько ратсгеров допрашивали его в присутствии палача и подручного.
Задержанный отрицал все!
Нет, он не был шпионом пиратов… Нет, он не собирался совершить измену, он только из любопытства потащился за повозками… Нет, он не знает Клауса Штёртебекера… Нет, он даже не видел, что выгружалось из фургонов…
Моряка подвергли жестоким пыткам: у служителей церкви научились патриции пытать людей. Они вытягивали его, щипали раскалёнными щипцами, сдавливали ему руки и ноги так, что трещали кости. Но истязуемый кричал:
— Нет, я не знаю! Я ничего не знаю!.. И чем ужаснее становилась боль, тем громче и упорнеё он повторял:
— Не знаю!.. Не знаю!..
На рассвете пленника, который уже не мог стоять на ногах, выволокли во двор городской тюрьмы и обезглавили.
Он не предал своего капитана Штёртебекера, но предостеречь его тоже не смог.
Симон ван Утрехт осмотрел новую коггу и пушки. Он выразил удовлетворение отменно построенным кораблём, прочные борта и крепкий бушприт были незаменимы при абордажных схватках. Он убедился, что на невысоких, но прочных мачтах сделаны марсовые площадки, на которых могло разместиться немало стрелков. Выкрасить корабль он распорядился коричневой и серой краской, а нос, также как и узкую полоску выше ватерлинии, — белой. Судостроитель Христиан Дейк воскликнул:
— Тогда когга станет похожей на пегую корову!
Симон ван Утрехт хотел, чтобы корабль выглядел не только необычно, но и устрашающе. Когда Христиан Дейк отчитывался перед магистратом, ратсгеры решили свой орлог назвать «Пёстрая корова».
В последующие дни Симон ван Утрехт занимался какими-то таинственными делами. Он посылал разведчиков, чтобы разузнать, какими силами располагают пираты, какие пути они предпочитают. Тут ему стало известно о ссоре капитанов, и он послал из Эмдена матросов в Мариенхав; с помощью ложных слухов они должны были обострить эти разногласия. Одновременно он распорядился, чтобы несколько надёжных матросов устроились на корабли к пиратам и в нужный момент затеяли там смуту. Симон ван Утрехт намеревался начать бой с пиратами между Гельголандом и устьем Эльбы. Он о чем-то договорился с одним из ловцов крабов. При неблагоприятном для Утрехта исходе боя он рассчитывал укрыться со своими кораблями в устье Эльбы.
Голландец, в противоположность Штёртебекеру, был расчётлив и предусмотрителен, каждое предстоящее сражение он подготавливал до последней мелочи, принимая в расчёт и возможные неудачи. Среднего роста, широкоплечий, с тяжёлой походкой, внешне флегматичный, он нравился купцам. «Никогда не ставить на карту все, но использовать все средства. Надеяться не только на силу, но и на хитрость» — вот его принципы.
Незадолго до завершения постройки «Пёстрой коровы» ратсгер и судостроитель Христиан Дейк заявил магистрату, что стоимость работ превышает намеченную ранее. Он обосновывал свои дополнительные требования неожиданным перерасходом, который якобы был совершенно неизбежен, так как он использовал только лучшие материалы. В действительности он хотел, пользуясь случаем, сорвать хороший куш. Магистрат совещался. Все ратсгеры знали, что их коллега, конечно, пользуется моментом, и некоторые, прежде всего старый Ирм Прис, говорили об этом открыто. Христиан Дейк решительно протестовал против такого рода подтасовки, как он назвал обвинение Ирма Приса, и лицемерно уверял, что готов нести любые расходы для блага родного города, только бы сделать новый корабль во всех отношениях неуязвимым. Бургомистр Маттиас Краман и члены Совета старейшин возражали против предоставления оправдательных документов Христианом Дейком: тогда стало бы достоянием гласности, что это военный корабль, оснащённый, тяжелыми пушками. Дополнительные средства были выделены, но так как патриции не хотели платить из собственного кармана, решено было ввести дополнительный налог на жителей города.