Братья
Шрифт:
— Ну ради того, чтобы сказать, что я права, вряд ли бы поднялся.
— Ты перегнула палку, оскорбила мою мать и сестру. Я хочу, чтобы ты извинилась перед ними прямо сейчас, — привычная нежность превращается в холод.
— Больше ничего не хочешь?
— Перестань язвить.
— Перестань говорить мне, что я должна делать. Ты сам виноват. Я уже говорила, что не выношу этого, но опять стала свидетельницей оскорблений.
— Тебе было неприятно и решила всем настроение испортить? Ведешь себя, как ребенок.
— Я решила сказать, что
— Ты меня не слышишь. Я не намерен продолжать этот разговор. Видимо, тебе нужно время осознать, что именно ты наговорила.
Почему он так спокоен? Хоть злится, хоть обижен, все равно спокойно подходит к двери.
— Ну и проваливай! Мы даже поругаться нормально не можем, потому что ты уходишь. Ты постоянно куда-то уходишь! Плевать, что мы не договорили!
Я хочу сказать еще много чего, только уже некому. Андрей выходит из комнаты, и я остаюсь одна в зеленом кресле.
Глава 13
Мне нравится лежать на полу и смотреть на то, как надо мной нависает лицо Димы. Нравится, что мой локоть прислоняется к его голой ступне, а ноги заброшены на диван, и он их иногда поглаживает. Дима включил подогрев пола, и мне сразу захотелось прилечь на пол. Странное желание, согласна. У нас тут рядом с моей головой шампанское и два красивых хрустальных бокала, похожие на пепельницы тонкой работы. Я сегодня в бордовом платье с глубоким вырезом, его шлейки скатились с плеч и, возможно, видна грудь. Был черный длинный пиджак, где он — понятия не имею. Скорее всего, в спальне, где мы раздевались. Хочу верить в то, что я сейчас привлекательна, но размазанная бордовая помада и сбившиеся волосы, которыми усыпан весь пол, надежды не оправдывают.
Дима такой задумчивый и красивый отсюда. Его прическа хоть и беспорядочная, но какая-то особенно соблазнительная. Он лишь в черных джинсах, мне приятно смотреть на его накаченное тело. Дима смотрит на меня долго-долго, потом говорит:
— Я раньше не верил в родственные души, думал это бред и все люди разные. Мы с тобой похожи, Мира, даже слишком. Если бы ты была мужчиной, то была бы таким мужчиной, как я, я в этом уверен.
— Значит ты был бы такой женщиной, как я? Эгоистичной, бесчувственной стервой, сукой и блядью? — улыбаюсь я, хотя глаза остаются даже слишком серьезными.
Еще более долгий взгляд, и в черных глазах загорается пламя. Меня всегда завораживает его восхищение.
— Ты не такая. Ты слишком прекрасна, чтобы я смог стать таким.
Дима приподнимает мою ступню и подносит к лицу, он так нежно целует подъем ноги, что мне становится щекотно, от этого и улыбаюсь. Как хорошо лежать у его ног на теплом полу в легком опьянении и тишине. Оказывается, ничего особо и не надо для тихого спокойствия, для ощущения блаженства: всего-то прилечь в нужном месте. Вот зачем ты опять открываешь рот? Зачем делаешь это, когда к пламени, которое я обожаю, добавляется нечеловеческая грусть?
— Что было бы, если бы ты встретила меня раньше?
— Какая разница? Не люблю думать, что могло бы быть. Все выборы сделаны, остается жить с их последствиями. Стараюсь не возвращаться в прошлое и тебе советую того же.
— Но все же. Если бы ты встретила меня раньше Андрея?
Дима все испортил, не хочу больше лежать, поправляю шлейки и встаю. Смотрю в пол, смотрю на потолок, мне нужен любой ориентир, только бы не смотреть на него.
— Значит что-то было бы иначе. Я не знаю, чего ты хочешь от меня. Это идиотский разговор, никому не станет легче, если мы это обсудим. Хочешь все усложнить? Давай усложнять, сейчас же недостаточно сложно!
— Почему ты злишься? — поджимает губы Дима.
— Потому что.
— Ответ взрослого человека.
— Какой вопрос, такой ответ. Зачем ты это делаешь? Тебе нравится трепать мне нервы? — встречаюсь с его печальными глазами, и все тело леденеет.
— Не нравится, иногда это нужно.
— Нужно поковыряться в моей душе? Это тебе нужно? Хорошо, давай ковыряться и доставать все, что хоть немного улеглось. Если бы я встретила вас одновременно, то выбрала бы тебя, а не Андрея. Что стало легче? Лично мне нихуя не стало.
Я сажусь на край дивана и смотрю на свой черный маникюр. Слышу тяжелые вдохи Димы. Почему он так тяжело дышит? Лишь спустя пару минут понимаю, что это мои собственные. Поворачиваюсь к Диме. Нет триумфа в глазах, нет радости, что добился того, что хотел. Он уже и не такой грустный, тянет меня за руку в объятья. Сопротивляюсь совсем немного и устраиваюсь у него на груди.
— Придешь завтра? — спрашивает он.
— Нет, послезавтра тоже.
— Как хочешь, — у него всегда хорошо выходит играть безразличие, особенно когда мне не видны его глаза.
У меня вибрирует телефон. Сумка ближе к Диме, чем ко мне, поэтому он успевает вытащить его.
— Любимая, я сегодня освобожусь раньше, давай поужинаем в ресторане в семь. Сейчас закажу столик и пришлю название.
— Дай сюда телефон, — протягиваю я руку.
— Подожди, сейчас название напишет, мне интересно, — кривляется Дима.
— Я сказала дай телефон.
— Долго заказывает что-то, давай пока переписку почитаем. Так, тут банально все: кто когда домой приходит, что купить, где встретиться.
— Дима, отдай телефон!
Я тянусь к телефону, Дима же отворачивается и отпихивает меня. Похоже на игру, только мне такая игра не нравится. Андрей не идеален, но он не заслуживает, чтобы над ним издевался Дима. Если бы это касалось только меня, я бы позволила.
— Милый, я так сильно соскучилась, — читает Дима, одновременно сопротивляясь моим попыткам вернуть мое. — Я тоже очень скучаю, у меня сейчас совещание. Вот бы быть не здесь, а рядом с тобой. Я сейчас в ванной, хочешь я тебя немного развлеку?