Бразильский вояж
Шрифт:
Мальчик не ответил. Он был немного мрачен, задумчив, а сестра со страхом смотрела на него и боязливо моргала ресницами. Её русые волосы растрепались во все стороны, ветер их расшвырял по лицу, закрывая его светлыми волокнами.
Даже в горе и смятении, она выглядела очень хорошенькой. Удлинённое лицо с большими голубыми глазами, пышными волосами и тонкими темными бровями, она пользовалась в фактории особым почётом, и многие люди дарили ей мелкие подарки, а девочки и их мамы с завистью
— Ник, что же ты молчишь? — прервала она молчание, — Так ничего и не скажешь? И что теперь с нами будет? Ведь отец Джозеф всё знал и раньше, но молчал. Зачем он не говорил нам о папе?
— Откуда мне знать, Хел! Я должен подумать. Что я могу сейчас тебе сказать? Ты не слышала, сколько прислали папе денег?
— Не разобрала, но много. Мне так кажется. Часть тот господин оставил себе, остальное обещал отдать отцу Джозефу. Вот и всё, что я поняла.
— Это не должно нас сильно озадачить, Хел. Будем держать это пока в тайне, а то наш святой отец вздумает нас наказать или вообще выгнать на улицу.
— Ну и что с того! Мне и так ужасно надоело здесь! Хочу к бабушке. Она хоть и ворчит, но добрей отца Джозефа, и с нею легко и покойно. А этого… — она немного запнулась, но продолжила: — Этого я побаиваюсь. Он мне неприятен.
— Теперь и мне он противен, — прошептал Ник и скорчил гримасу отвращения.
— Ты только не бросай меня, Ник! Сам мне много раз говорил, что папа тебе поручил меня оберегать и не давать в обиду.
— Разве я этого не делаю? Успокойся и не плачь.
— Я и не плачу. Я вообще редко пускаю слезы, не то, что другие девочки!
— Что-нибудь придумаем, а пока никому ни слова о том, что мы узнали.
Она кивнула и оба замолчали, погрузившись в свои грустные, мрачные мысли.
Как не старались дети скрыть свои отношения к окружающему, отец Джозеф заметил изменения в их поведении, внешнем виде, и не раз уже пытался дознаться до причин этого. Дети упорно отрицали все его попытки проникнуть в их тайну и отмалчивались. Даже угроза божьей кары не возымела действие, и святой отец прекратил домогательства, хотя и посматривал на них с подозрением.
Но прошёл ещё год с небольшим, прежде чем Николас начал что-то обдумывать.
— Хел, а ты знаешь, что наша бабка уже давно знала про папу?
— Откуда ты взял? — удивилась девочка. — Она сказала?
— Ничего она не говорила. Просто я стал последние месяцы много наблюдать за людьми. И за бабкой тоже. И угадал по разным мелким её взглядам, поведению и всему тому, что может выдать человека, скрывающего тайну. Нас с тобой тоже отец Джозеф быстро раскусил ещё больше года назад. Потому, что мы не смогли полностью скрыть свои тайны. Так и я с бабкой.
— Чего ж она нам ничего не говорила?
— А что толку? Это у взрослых называется бережение детей. Нам бесполезно было знать правду. Что мы могли сделать? А отец Джозеф скрывает по тем же причинам,
— А чего это ты этот год почти полностью перестал заниматься в школе, больше занимаешься с оружием? Готовишься в солдаты поступить?
— Зачем? Нет Хел, это я для того, чтобы нас защитить. Мы ещё дети, а защититься легче с оружием. Вот и упражняюсь. Много говорю со знающими в этом деле людьми.
— Ты, Ник, заметил, что отец Джозеф почти перестал делать нам замечания? Прежде каждый из нас получал в день по нескольку таких замечаний. Что это с ним случилось?
— Может, совесть не позволяет. Я не знаю. Зато недавно узнал, подслушал, что наш святой отец собрался уехать в Англию.
— Зачем? — расширила глаза Хелен. — Разве здесь ему плохо?
— Здесь никто больше пяти лет не остаётся. Или так заведено, или у них со здоровьем дела плохи становятся здесь.
— И когда же он наметился уехать?
— Наверное летом, когда штормов меньше. Или когда муссон задует с северо-востока. А это будет как раз, когда мой день рождения. В декабре.
— А это долго будет?
— Что ты одни вопросы задаёшь! Надоело! Сама знать должна всё это. Не маленькая уже. Семь лет стукнуло. А мне ещё одиннадцати нет.
— Вот ты какой! — воскликнула Хелен и немного надулась, но тут же улыбнулась и ещё спросила: — А ты глядел те деньги, что папа тебе оставил и зарыл в землю? Интересно, сколько там?
— Он говорил, да я забыл. Надо бы посмотреть. Или отложим, а?
— Интересно же! Давай посмотрим когда-нибудь?
— Нет, лучше подождём. Сейчас нам они без надобности. Я должен подрасти.
Однажды, уже после скромного дня рождения Николаса, он пригласил сестру посмотреть, как он будет убивать котёнка.
— Ты что, сумасшедший, Ник!? — ужаснулась девочка. — Зачем ты это делаешь? Такой грех на душу берёшь? Перестань, мне страшно!
— Мне тоже, — мрачно ответил мальчишка. — Но мне это необходимо.
— Для чего? Ты меня напугаешь! Лучше я пойду, а то испугаюсь и спать по ночам не смогу. Дурак ты!
— Как хочешь, а я должен это сделать. Мне говорили, что убить человека не так-то и легко, особенно такому, как я, мальчишке. Вот я и подумал, что надо привыкнуть. Слышал, что с этим можно свыкнуться.
— Разве ты собираешься убить кого-то? Человека?
— Пока не знаю, но подготовиться надо. Чтобы не так страшно было в случае необходимости убить…
— Нет! Я уйду! Не хочу видеть такое.