Брекен и Ребекка
Шрифт:
Первый из дней ранней весны! Один из тех, когда начинает казаться, что зима осталась позади! Ребекка знала, как хороши такие дни, знала она и то, что нужно наслаждаться каждой минутой, подаренной ими, не задумываясь о том, что назавтра может снова вернуться зима.
Ведь небо наконец сияет влажной синевой, на фоне которой так явственно проступают изящные очертания белых облаков, а солнечные лучи становятся все теплей и теплей, напоминая, что уже пора наводить в туннелях порядок и подыскивать себе пару.
Проснувшись у себя в норе, Брекен зевнул и потянулся. Он подумал, не
Поднявшись на поверхность земли, он пошел вперед по склону холма, и тут до него донеслись крики ворон, воркование голубей, пение малиновок, каменных и черных дроздов. Но громче всего звучали голоса ворон: почему-то в дни ранней весны, когда на ветвях деревьев еще нет листвы, их карканье разносится по всему лесу, резко выделяясь среди других звуков. А денек выдался и вправду весенний!
Вскоре Брекен обнаружил, что двигается с такой же легкостью, как в детстве, и ему захотелось побегать. Он начал спускаться с холма, но подумал, что вместе с Ребеккой порезвиться будет гораздо приятней, и повернул обратно.
Когда выяснилось, что в норе ее нет, Брекен сразу сообразил, куда она подевалась, и, посмеиваясь, пошел по туннелю, который заканчивался выходом на поверхность земли неподалеку от прогалины, посреди которой возвышался Камень.
Громко вздыхая и еле волоча лапы, он поплелся по прогалине, всем своим видом изображая глубочайшее уныние и притворяясь, будто его качает от усталости, и приблизился к Ребекке, гревшейся на солнышке возле Камня. Она изо всех сил старалась сдержать смех, хотя начала улыбаться сразу, как только почуяла его запах и заслышала его шаги.
Брекен несколько раз робко кашлянул и наконец заговорил.
— Я заблудился, — сказал он. — Как мне вернуться в систему? — Ребекка не успела ничего ответить, потому что он поспешил добавить: — Я из Данктона.
Ребекка бросила на него светящийся любовью взгляд, подошла и ласково притронулась к его плечу, точно так же, как в день их первой встречи, происшедшей почти на том же месте, когда она сама обратилась к нему с теми же словами. Неужели они так крепко ему запомнились?
Ребекка отступила на шаг, и Брекен тут же прижал лапу к тому месту, к которому она только что притронулась. У него перехватило дыхание: каждое из ее прикосновений по-прежнему приводило его в радостное возбуждение.
— А помнишь, что я тебе ответил? — спросил он.
— Ты сказал: «Это несложно. Совсем несложно», а потом добавил: «Идем. Я покажу тебе дорогу».
— И действительно это сделал? — спросил Брекен.
Она кивнула.
— Кажется, я помню, куда именно ты повел меня, — сказала она.
— Покажи мне, Ребекка.
Пробежав мимо него, точно так же, как в тот раз пробежал мимо нее Брекен, она пересекла прогалину и начала спускаться по извилистой тропе, давным-давно проложенной кротами по склону холма. Разумеется, ни один из них
— Ты остановился у лежавшей на земле дубовой ветви, потому что около нее находился вход в систему, и тогда я спросила, как тебя зовут, поскольку мне не хотелось расставаться с тобой.
Он улыбнулся и нежно прикоснулся лапой к ее плечу. Ее серебристо-серый мех, такой же густой, как прежде, блестел в лучах солнца, и, хотя возле носа у нее появились морщинки, Брекена это нисколько не смущало. Она по-прежнему казалась ему самой красивой на свете.
— Ребекка?
— М-да?
— Мне хотелось бы побывать в лесу. Там, где прошли ранние годы нашей жизни.
— Лес так сильно изменился, дорогой мой, я боюсь заблудиться. Тебе придется указать мне дорогу.
— Хорошо, — ответил он.
Брекен пошел впереди, ведя ее за собой по Старому лесу; время от времени он останавливался, склонив голову набок и думая, куда лучше свернуть, порой шепча: «Нет, тут что-то не так», а затем устремлялся дальше. В конце концов они забрели в глубь Данктонского Леса, и Ребекка увидела ростки анемонов, которые еще не расцвели, но кое-где уже виднелись белые бутоны.
— Бэрроу-Вэйл находился где-то здесь, — сказал Брекен.
Он медленно побрел по опушке, окаймленной зарослями ежевики, обнюхивая росшие на ней травы, затем остановился и принялся копать землю. Вскоре он понял, что выбрал не то место, тогда он отошел подальше и снова пустил в ход когти, а спустя некоторое время неожиданно скрылся из виду.
Отправившись следом за ним, Ребекка увидела вход в туннели Бэрроу-Вэйла, в которые никто не заглядывал с тех пор, как случилась эпидемия чумы, а после нее пожар.
— Пойдем посмотрим! — крикнул Брекен.
Большая часть туннелей и нор сохранилась, хотя повсюду царили беспорядок и запустение. Нигде ни звука, обвалившиеся потолки да кучки костей возле стен. Жизнь ушла из системы, которой когда-то руководил Брекен, занявший этот пост после изгнания Руна и гибели Мандрейка.
Они принялись осматривать туннели, стараясь все время держаться поближе друг к другу, и время от времени один из них говорил: «Гляди-ка!», указывая на памятные им обоим места, связанные с множеством событий. Но голоса прошлого затихли навсегда, и проблески воспоминаний угасали, едва успев на мгновение вспыхнуть.
— Когда-нибудь кроты забредут в эти места и снова станут здесь селиться. Наверное, они дадут им новое название, а может быть, кто-нибудь припомнит, что в старину они назывались Бэрроу-Вэйл, и скажет об этом другим… хотя навряд ли. С какой стати им помнить об этом? — проговорил Брекен, размышляя вслух.
Они заглянули в норы старейшин — повсюду толстый слой пыли, а кое-где обвалы, происшедшие, когда росшее над ними дерево рухнуло на землю, скорей всего, во время пожара.
— Как странно, — задумчиво произнес Брекен, — когда я впервые очутился в Древней Системе, она произвела на меня совсем иное впечатление, чем эти места. Я почувствовал, что в ней сохранилась жизнь и она ждет чего-то. А тут все мертво.