Бремя командира
Шрифт:
Мы с парнями переглянулись.
— Ну так достань ананас через сержанта, делов-то, — сказал Эристов. — Ты же уговорил их купить кофеварку. Может и ананас достанут или чего ты там хочешь…
Андрей покачал головой.
— Ну уж нет. Нельзя злоупотреблять добрыми отношениями, господа. Одно дело — кофеварка. Это разовая покупка, которая послужит еще не одному курсу и его руководителям. Другое — всякая блажь.
Мы с Феликсом переглянулись.
— А откуда вы вообще пронюхали про кофеварку?
— Оттуда, что вы оба неожиданно
Я драматично вздохнул.
— Ну вот и все, дорогой друг. Нас рассекретили.
— А еще только вы двое настолько одержимы кофе, — добавил Андрей. — Было просто сложить одно с другим. К тому же как-то утром сержант забыл закрыть дверь в подсобку, и мы все увидели.
— Vae victis! — сокрушенно произнес Феликс. — Горе побежденным…
— Да расслабься, не выдадим мы ваш маленький секрет, кофейные вы наркоманы.
В столовой главного корпуса царила обычная суета. Звенели вилки, стучали тарелки, слышались разговоры и смех.
Я пересел на край длинного стола, делая вид, что сосредоточен на разговоре с Вячеславом Одоевским. Мы с командиром второй группы обсуждали предстоящее занятие по магическому взаимодействию, а парни все время нам мешали.
Катерина сидела за соседним столом вместе с другими курсантами. Она беззаботно смеялась, обсуждая что-то с Еленой Салтыковой и Бэллой Цициановой. Елизавета Воронцова, сидящая рядом с ней, казалась столь же расслабленной, как и все остальные.
Но мы были начеку.
Всё могло произойти прямо здесь. Убрать Катерину прямо в толпе курсантов — довольно смелый и сложный ход, который никто не ожидал. Именно поэтому я считал, что Воронцова могла рискнуть. Если она хотела выйти сухой из воды, то ей следовало либо подставить кого-нибудь, либо воспользоваться суетой и увести от себя все подозрения.
Одоевский говорил что-то о стратегии взаимодействия групп, но я едва слушал. Мой взгляд периодически возвращался к Катерине. Я выдал ей чёткие инструкции: создать такую ситуацию, при которой её еда останется без присмотра. И пока что она играла свою роль безупречно. Время от времени отворачивалась, отвечала на вопросы курсантов за соседними столами, смеялась чужим шуткам. Всё выглядело непринужденно.
— Чёрт, Алексей, ты меня вообще слушаешь? — Одоевский постучал ложкой по своему подстаканнику.
— Да. Извини, Слава, — пробормотал я, стараясь выглядеть заинтересованным. — Так о чём мы говорили?
— О твоей группе, — хмыкнул Одоевский. — Ты не думаешь, что у вас слишком большая пропасть между алмазниками и всеми остальными?
— Ты за нас не переживай, — с улыбкой ответил я. — Всех подтянем. За Леню сейчас всей группой взялись, и он уже делает успехи. А ваш Брюс? Или Вороницкий? Ты видел, что за недоразумение они сделали вместо барьера?
Одоевский вздохнул.
— Мы уже тоже над этим работаем.
Я продолжал незаметно следить за Катериной и её
— Предлагаю на следующем совместном занятии перемешать группы, — сказал Одоевский. — Думаю, нашим ребятам будет полезно поработать с чужими эфирными энергиями. Вряд ли у многих из них была возможность так практиковаться…
— Да. Мне нравится идея…
Я снова взглянул на Катерину. В этот момент её окликнул кто-то из соседнего стола, и она, как и было запланировано, отвлеклась, повернувшись спиной к столу и оставив свою еду без присмотра.
Воронцова отреагировала мгновенно. Она потянулась к сахарнице и сделала лёгкое, почти незаметное движение рукой. Её пальцы всего на пару мгновений задержались над стаканом Катерины. Всё происходило так быстро, что обычный человек не обратил бы на это внимания. Но я видел. Видел, как пальцы Воронцовой едва заметно дрогнули, как мелькнуло что-то маленькое, что упало в стакан с чаем.
Затем, словно ничего не произошло, Воронцова убрала руку и ненавязчиво поднесла её к карману Тамары Зубовой, сидевшей рядом. Она ловко попыталась спрятать пустой кулон — тот самый, который ей передали. Тамара даже не отвлеклась от разговора с Бэллой Цициановой…
— А шарлотку всю съели? — Катерина обернулась и уставилась на стол. — А то у меня еще чай остался, а я не наелась…
Моё сердце забилось быстрее, но я сохранял хладнокровие. Мы с Кати встретились взглядами, и я подал ей заранее оговорённый знак — лёгкий жест, который мог бы показаться всем просто случайным движением. Она все поняла. На её лице не дрогнул ни один мускул.
— Кто-нибудь еще будет пирог? — спросила она, поднимаясь из-за стола.
— Какие пироги, девушки? — воскликнула Салтыкова. — Скоро Драгоценный бал. Мы же в наряды не влезем!
Девчонки звонко рассмеялись, и даже Воронцова поддержала всеобщее веселье. Катерина вышла из-за стола и направилась в сторону раздачи, куда выкладывали десерты.
Тамара Зубова взглянула на меня — я кивнул. Она откинула толстую косу за спину и, проследив за фигурой Кати, поднялась, прихватив со стола ее стакан.
Воронцова, все это время украдкой следившая за напитком, лишь на миг удивленно вскинула брови.
Тамара, как ни в чем не бывало, направилась к выходу, на ходу что-то отвечая на вопросы друзей. Воронцова вдруг напряглась. Я видел, как её взгляд метнулся за Тамарой, затем она тоже встала, пробормотав какие-то извинения.
— Прошу прощения, господа, — сказал я и переглянулся с Андреем. — Мы скоро вернемся.
Все происходило очень быстро, но время у меня в голове тянулось как жвачка. Мы с Андреем вышли и направились вслед за Воронцовой. Зубова и Катерина были уже почти у выхода. Воронцова спешила за ними.