Бремя секретов
Шрифт:
О Юкико Юкио ничего не говорил. Правда, один раз сказал, что она показалась ему нелюдимой. Я никогда не видела их вместе. И всегда думала, что Юкико воспитанная и скромная девочка. У нее были чистые, ясные глаза. В отличие от матери, она не сорила словами. Я заметила, что она сильно привязана к отцу. Мне случалось видеть, как они разговаривают и смеются. Чертами лица Юкико походила на него даже больше, чем в детстве. «Папа! Подожди меня». Слыша ее нежный голос, я вспоминала то время, когда Юкио играл с ней в парке. Он говорил мне: «Она добрая.
Сердце мое сжималось, когда я думала про Юкио: он не знал, что господин Хорибе и Юкико — это «Одзисан» и его «подруга» из Токио.
Это случилось в конце лета. Прошло три месяца после отъезда моего мужа.
Утром я подметала дорожку перед домом. Было тихо. Все ушли: Юкио и Юкико в школу, господин Хорибе на работу. Его жена только что отправилась в центр города за покупками и повидать кузину. Я не проявляла любопытства к ее личной жизни, однако каждый раз, выходя из дома, она рассказывала мне, куда собралась и когда вернется, и просила сообщить ей, если около дома появятся незнакомые люди. Она думала, в деревне есть воры. «Мы для них йосомоно. Нужно быть осторожнее», — говорила она. Но я в это не верила. Я никогда не сталкивалась с подобными неприятностями. И радовалась, что она уходит.
Потом я вернулась в дом. Убираясь на кухне, я услышала стук в дверь. Я спустилась и открыла. Господин Хорибе! От растерянности я не могла вымолвить ни слова. Он пристально смотрел на меня.
— Вы не пошли в лабораторию? — пробормотала я.
С тех пор как они переехали, я с ним еще ни разу не разговаривала.
— Я пойду туда после обеда, — ответил он.
Я поклонилась:
— Вы так внимательны к моему сыну. Спасибо.
— Эти церемонии ни к чему, — сказал он, — ведь это и мой сын тоже!
Я молчала. Он протянул мне банку, на дне которой были листья. Я посмотрела ему в лицо. Он улыбнулся:
— Это тебе. Вчера вечером на берегу ручья я поймал светлячка. Лето почти закончилось. Это один из последних.
Его подарок меня удивил, напомнив о самом первом вечере, когда он пришел ко мне в Токио.
— Спасибо, — сказала я. — Только сейчас у меня много дел, простите.
И попыталась закрыть дверь. Но вдруг он схватил меня за плечи и втолкнул в дом. Растерявшись, я прошептала:
— Отпустите меня!
Он разжал пальцы.
— Послушай, — начал он, — хочу кое-что напомнить тебе о нашем прошлом.
— Не беспокойтесь, — перебила я его. — Никто ничего не знает.
— Да я не об этом, Марико!
— Тогда что же вы собирались мне сказать?
— Я сожалею, что женился. Когда ты уехала из Нагасаки, я понял, как сильно люблю тебя.
Я пробормотала в изумлении:
— Зачем говорить все это теперь?
Он не ответил. Потом вдруг
— Вы не имеете права. Это мой дом!
Я попыталась поднять засов. Но господин Хорибе схватил меня за руку и крепко прижал к своей груди. Я хотела вырваться, повторяя:
— Отпустите меня!
Однако на этот раз он не отпустил. Выбившись из сил, я смирилась. Его грубость поразила меня. Он молчал. Парализованная его силой, я ощущала едва уловимый запах лекарств, исходивший от его летней рубашки.
— Как же я скучал по тебе!
Вдруг он начал целовать меня, точно безумный. Я видела, как на глазах его блеснули слезы. От изумления я даже не могла пошевельнуться. Расстегнув мне блузку, он начал гладить мою грудь. И воскликнул, сняв с меня всю одежду:
— Ты прекрасна, и твоя кожа все такая же гладкая! Твое тело принадлежит мне!
Он уложил меня на татами. Я закрыла глаза. Его пальцы скользили по моим грудям, по животу, ногам… Он делал все так же, как прежде. Мое тело отзывалось на прикосновение его рук.
— Прошу тебя, — сказал он нежно, — позволь мне ласкать твое тело, пока не вернется твой муж. Ты же знаешь, через три месяца я уеду в Токио. И оставлю тебя в покое.
После десяти лет перерыва мы стали встречаться снова.
Разумеется, при мыслях о муже на душе у меня становилось тяжело, ведь он заботился обо мне — а теперь он был так далеко на службе у японской армии. Я знала, что стану горько сожалеть о своей измене. Но я не смогла устоять перед напором страсти господина Хорибе, знавшего мое тело лучше, чем кто-либо. Увидев у него на глазах слезы, я поверила, что он меня по-прежнему любит. И не сомневалась, что потом ничего подобного не повторится.
Прошло полгода, однако мой муж все не возвращался в Нагасаки. Он прислал неожиданное известие: ему придется остаться в Маньчжурии на более долгий срок, и он не знает, когда закончится командировка. В замешательстве я рассказала об этом господину Хорибе. Он только ответил: «Очередной приказ из армии. Нужно подчиняться».
Истекло еще несколько месяцев. Наступил 1945 год. Война продолжалась. Япония терпела поражения на всех фронтах. В школах отменили занятия. Юкио и Юкико отправили работать на завод, который обслуживал нужды армии.
В феврале перестали приходить письма от мужа. Это меня обеспокоило: раньше он писал каждые две недели. В начале марта из лаборатории Нагасаки сообщили страшную весть: «Ваш муж пропал без вести». Меня охватил ужас. «Пропал без вести? Как так?» Потом стали ходить слухи, будто мой муж принимал участие в деятельности коммунистической партии. Я не верила собственным ушам.
В отчаянии я спросила у господина Хорибе, что мне делать. «Не волнуйся, — сказал он. — В больнице, где работал твой муж, у меня есть знакомый начальник. Попытаюсь связаться с ним. По крайней мере, узнаем правду».