Бремя страстей

Джексон Лайза

Черная бровь иронически изогнулась, и он ответил ей все понимающей самоуверенной ух­мылкой, которая без слов сказала ей, что она лгунья.

—Тогда и смотреть незачем, верно? — С этими словами он снова повернулся к лоша­ди, а она почувствовала, как горячая краска стыда заливает ей лицо и шею.

Фелисти не успела вовремя сдержать улыб­ку, Энджи круто повернулась и зашагала с гор­дым видом по асфальту, сердце у нее колоти­лось, щеки горели.

— Наглый ублюдок,— фыркнула она, поч­ти взбегая по вымощенной плитами дорожке, ведущей к широкому

главному крыльцу.

Пытаясь сбросить с себя наваждение, она резко распахнула дверь и быстро миновала вестибюль. Как он смел оскорбить ее! Да он просто ничтожество! Скорее всего, незаконно­рожденный. Из породы нищих метисов. О, Бо­же, теперь она заговорила с таким же снобист­ским высокомерием, что и Фелисити.

Остановилась она только в ванной комна­те, плеснуло в лицо холодной воды, а затем присоединилась к Фелисити в кухне. В зеленых глазах лучшей подруги вспыхивали смешинки явно по адресу Энджи, но ей хватило такта не мучить Энджи в такой момент.

— Что-нибудь выпьете? — обратилась к ним Мэри.

Тяжеловесная одинокая женщина, вполне довольная своей судьбой, она уже дол­гие годы кухарила на семейство Бьюкененов. Ее наняли задолго до того, как умерла мать Энджи и отец женился на Дене. При мысли о мачехе Энджи нахмурилась… Такая блеклая и анемичная по сравнению с первой миссис Рекс Бьюкенен.

— Есть охлажденный чай и лимонад.— Мэри уже лезла в холодильник, доставая от­туда два запотевших кувшина.

— Чай,— ответила Фелисити.

— Мне тоже,— согласилась Энджи, выгля­дывая в окно.

Оттуда ей были видны конюшни и загон, где Бриг продолжал работать с упрямым жи­вотным. Его черные волосы и потная кожа блестели на солнце. С точки зрения анатомии он был само совершенство — пропорциональ­но сложенный, с литыми мускулами, узкими бедрами, волевым подбородком и пронзитель­но-голубыми глазами, которые, казалось, про­жигали ее насквозь. Сплошной вызов. Плюс уже сложившаяся дурная репутация. Продукт естественного отбора. Человек, бесстрашно на­звавший ее лгуньей. Из тех, кого ее отец, не­смотря на всю его чудаковатую филантропию, мог бы возненавидеть.

Мэри выставила на стойку два бокала со льдом. И, с намерением выколотить из огром­ного куска мяса каждую унцию жесткости, вер­нулась к разделочной доске. Ее деревянный молоток с шипами принялся лупцевать сырое мясо, а Энджи забрала свой стакан и отошла от окна.

— Когда вернется Деррик? — спросила Фе­лисити с видимым безразличием, хотя некоторое беспокойство прозвучало в ее голосе. Подруги шли по дорожке из камня с кирпич­ной крошкой, ведущей к бассейну, мимо цвет­ника Дены и зарослей розовых кустов. Энджи неопределенно пожала плечами: как всегда, ко­гда она думала о подруге, ей становилось гру­стно. Деррик давно утратил к той интерес. Виделся с ней только для того, чтобы лишний раз убедиться в ее привязанности к нему. А она, несмотря на свою гордость и избало­ванность, покорно терпела его хамское обра­щение, искренне любя его.

— Кто ж его знает? — Нацепив на нос тем­ные очки, Энджи расположилась в шезлонге возле огромной садовой вазы из терракоты, полной цветущих фуксий. Пурпурные и розо­вые цветочки свисали с покрытых листьями стеблей. Она задумчиво потягивала холодный напиток и смотрела, как тают кубики льда, окружавшие единственный ломтик лимона.

— Если б я была на твоем месте и мне нужен был Деррик, — сказала она, понимая, что своими словами только мучает подругу, — я пошла бы на все, чтобы заполучить его.

— Немного поздновато говорить об этом.

— Это никогда не поздно.— Энджи на­блюдала, как солнечный свет растекается по водной глади бассейна, а боковым зрением следила за Уилли, который вертелся в зарос­лях рододендронов у дальнего конца бассейна.

Она стиснула зубы. Вечно этот придурок око­лачивается поблизости, специально следит за ними, что ли?

— Терпеть не могу, когда он вертится ря­дом,— сказала она и кивнула в ту сторону, где укрывшийся в тени деревьев Уилли делал вид, что занят делом.— У меня мурашки от него по коже бегают.

— Да он безобиден, как голубь.— Фелиси­ти откинулась в шезлонге.— Или нет? Может, нам стоит дать ему возможность немножко потаращиться?

— Что ты имеешь в виду? — спросила Энд­жи, но уже почувствовала знакомый зуд воз­буждения. У Фелисити была одна странность, от которой, знай он об этом, волосы ее отца поседели бы.

С отвратительным смешком она стянула через голову майку. Кружевной лифчик с низ­ким вырезом едва прикрывал белую грудь. Отчетливо видна была линия загара, а сквозь кружевную туго натянутую ткань просвечивали розовые круги вокруг сосков. Фелисити под­няла руки вверх, груди ее прижались друг к другу и резко обозначилась ложбинка между ними.

— Теперь продемонстрируем целиком всю фигурку.— Она взялась за молнию на шор­тах.

— Прекрати! Вдруг Дена увидит? Она вечно рыскает вокруг дома.— Прикусив губу, Эн­джи бросила взгляд на окно спальни отца и с облегчением убедилась, что мачеха не под­глядывала за ними.

Фелисити вздохнула, сдула с глаз челку и натянула через голову майку.

— Хотелось посмотреть, как поведет себя этот идиот, если увидит женщину в натура­льном виде.

— О чем ты только думаешь! — Энджи посмотрела в сторону затененной площадки, где Уилли нес свое дежурство, но его уже не было там. Только качающиеся ветки рододен­дронов показывали путь его поспешного бегства.— Перестань играть с ним в такие игры.

Фелисити хихикнула, освобождая волосы из выреза майки.

— Разве не тем же ты занимаешься с Джедом и Бобби?

— Там совсем другое.

— Отчего? Разве что их коэффициент умст­венного развития чуть повыше?

— Скажешь тоже! — произнесла Энджи с улыбкой, мысленно восстанавливая сцену в ресторане и вспоминая обжигающий взгляд Джеда.

— Да, каждый из них готов ради тебя на все, что ты захочешь, и ты понимаешь это.— В словах Фелисити звучала толика ревности.

— Ты думаешь?