Бремя страстей

Джексон Лайза

— Ничего уже не изменить, Кэссиди. Я не верю… Не верю тебе. А, черт! — Внезапно Чейз выхватил стакан у нее из рук, залпом осушил его и с яростью швырнул в раковину. Фарфоровый смеситель стоимостью несколько тысяч долларов разлетелся вдребезги, но Чейз и бровью не повел.

— Через две недели снимут гипс, — зачем-то произнес он, отстраняясь от нее и не об­ращая внимания на то, что натворил.

Решив, что должна что-то предпринять, Кэссиди взяла его за руку.

— Чейз…

— Не надо, Кэссиди, — ответил он, отдер­гивая руку; в голосе его не было злости — только

боль.

Она обиженно поджала губы.
– Сколько ты еще собираешься затыкать мне рот?

— Не копайся в прошлом, Кэссиди,— от­ветил он, ковыляя к двери.— Для нас обоих будет лучше, если мы вообще забудем о нем.

Деррик плечом открыл стеклянную дверь и оказался в холле офиса «Бьюкенен энтерп-райзис». Вот она, Его империя. Он никогда не забывал, что он наследник. Неважно, что у Рек­са Бьюкенена есть еще дочь. Полновластным хозяином компании должен стать сын.

Деррик старался не принимать во внимание набиравшего силу Чейза Маккензи, хотя этого выскочку с дипломом юриста уважал сам ста­рик Бьюкенен. Впрочем, может, ему и повез­ло в том смысле, что кроме этого типа Другой родни не предвиделось и больше не от кого было ожидать подвоха. Вот если бы Энд­жи была жива — тогда другое дело.

Энджи.

Мысли о ней всегда вызывали в его душе смутную тревогу. К счастью, в последние годы он все реже вспоминал о ней. Какой толк жить прошлым! Сейчас его интересовало настоящее, в котором ему по праву первородства должна достаться компания отца.

Здание, в котором размещалась главная контора компании, было по-своему уникаль­ным. Конечно, оно не могло тягаться с нью-йоркскими небоскребами, однако вполне от­вечало своему назначению. Построенное в кон­це шестидесятых, внешне оно было ничем не примечательно: четыре этажа бетона, стали и стекла, в котором отражалось солнце позд­него лета. Зато внутреннее убранство поража­ло роскошью: кожаная мягкая мебель; столы с мраморными столешницами; высаженные в специальных кадках и достигавшие в высоту уровня второго этажа тропические деревья, растущие под естественным светом, проникав­шим сквозь стеклянный потолок; выложенные полированными плитами полы; матовый блеск медной фурнитуры.

Войдя в лифт. Деррик закурил, не обращая внимания на таблички, призывающие воздер­жаться от курения, и поднялся на четвертый этаж, который занимало высшее руководство компании. В одном крыле располагался офис Рекса, в противоположном — его собственный.

Став первым вице-президентом, Деррик полу­чил право на те же привилегии и те же ат­рибуты власти, которые окружали самого Рек­са Бьюкенена. Апартаменты Деррика теперь в точности воспроизводили апартаменты его отца: приемная, кабинет, ванная, гардеробная и спальня. На том же этаже по одну сторону от лифтов находился зал совета директоров, а по другую — офис Чейза. Не считая его самого, Чейз являлся единственным служащим компа­нии, удостоенным чести иметь офис на четвер­том этаже, и сие обстоятельство не переста­вало действовать Деррику на нервы. Чейз был для него как бельмо на глазу. Какая все-таки жалость, что пламя пожара пощадило его!..

Выйдя из лифта, Деррик сунул недокурен-ную сигарету в пепельницу с песком и напра­вился было к себе, как вдруг его окликнули:

— Деррик! — Он ненавидел этот протяж­ный, с хрипотцой голос. — Я как раз подумал, что сегодня наконец увижу тебя на работе.

Уловив в словах Чейза издевку, Деррик едва сдержался, чтобы не чертыхнуться. Он ненавидел все связанное с семейством Маккен-зи. В его глазах все они были жалкими ублюд­ками, как бы их там не величали — Санни, Бадди, Бриг или Чейз, — неважно. При одной мысли, что угораздило же породниться с такой швалью, внутри у него все переворачивалось.

Проклиная про себя этого выскочку, сподо­бившегося стать его зятем, Деррик зашел в ка­бинет Чейза. Огромный стол, на нем— ак­куратно сложенные папки с документами; на стене — забранные в рамки дипломы и свиде­тельство о присвоении научной степени в об­ласти юриспруденции; у другой стены — высо­кий, под потолок, книжный шкаф, заполнен­ный фолиантами в кожаных переплетах. Широкое окно, комнатные растения с широ­кими листьями; на краю стола цветная фото­графия Кэссиди верхом на лошади.

— Тебе что-то нужно? — Деррик покосился на стоявший у дивана костыль.

— Просто хотел побеседовать.

Деррик насторожился. Выглядел Чейз пар­шиво. После пожара прошло полтора месяца, но он еще не совсем оправился от ожогов. Лицо его больше не являло собой бесформен­ную маску, однако цвет имело неестественный, особенно на нижней челюсти, с которой не так давно сняли шину. Зато его голубые глаза по-прежнему излучали иронию, и несмотря на свой деформированный нос Чейз по-прежнему имел наглость смотреть на своего шурина нес­колько свысока. У Деррика это не укладыва­лось в голове. Сам он по крайней мере принад­лежит к привилегированной касте по рожде­нию. А кто такой Чейз? Неотесанная деревенщина без роду и племени. Мать — по­лоумная метиска, брошенная мужем. И какое он — черт его побери! — имеет право выказы­вать свое превосходство перед ним?

Смерив Деррика таким же неприязненным взглядом, Чейз кивнул в сторону дивана:

— Присаживайся.

Деррик опустился на диванные подушки, чувствуя себя послушной марионеткой в руках Чейза. Впрочем, как всегда. Неужели это тот самый человек, который чудом остался жив, лицо которого так обезображено, взирает на него словно на вошь, рассеянно крутя ручку пальцами здоровой руки, — левая от кисти до локтя была в гипсе. Деррик недоумевал: от­куда у этого калеки такая уверенность в себе? С чего он взял, что имеет право помыкать людьми?

— Я тут разбирался с бухгалтерской отчет­ностью,— как бы между делом произнес Чейз.— Пришлось покорпеть, чтобы свести концы с концами.

— И что же? — Деррик почувствовал не­ладное.

— Похоже, у нас небольшая недостача. Ты ведь снимал какие-то деньги, приблизитель­но.. Давай-ка проверим. Так, сорок пять… Около пятидесяти тысяч долларов.

Деррика прошиб пот.

— Ты же понимаешь, Фелисити затеяла ре­монт. — Чтобы хоть как-то скрыть нервное на­пряжение, он небрежно забросил нога на ногу.