Бреслау Forever
Шрифт:
— А уж охотных баб будет множество, — подключился Мищук. — Вот представь-ка. Рулька, пивко, а ты с бабой в теплой постельке. Под одеяльцем. Утречком газетку просмотришь, пока она тебе завтрак будет готовить. К примеру, яичницу на сале.
Рот Кугера заполнился слюной. Мищук не останавливался.
— Понятное дело, мы можем передать тебя в УБ. Вот только, видишь… — он понизил голос. — Сначала признаешься, что прокопал канал под Атлантическим океаном, после чего тебя вышлют в лагерь за полярным кругом, в котором ты через пару месяцев сдохнешь с полными портками дерьма.
Васяк подошел сборку. Теперь он был «хорошим полицейским».
— Так что, выбирай. Яичница утром, пивко и тепленькая бабенка под одеялом, или заполярный круг, где будешь скользить по льду, потому что тебе не дадут никакой подпорки. А работать обязан…
Мищук прибавил:
— Как долго ты можешь выжить при минус сорока?
— Теплая женщина в постели, — манил Васяк. — Рулетка, пивко, сигаретка и утренняя газета. Или… минус сорок, вокруг только проволока и охрана. Люди, которые будут хотеть тебя сожрать. И все украсть, а ты ведь от них и не защитишься.
Кугер оттер слюну с губ.
— Скажу! — завопил он. — Все вам скажу!
Мищук закурил, сделал глубокую затяжку.
— Этого нам и было нужно, — вырвалось у него. — Валяй, как на святой исповеди.
Кугер прикрыл ладонью глаза.
— Вы меня и вправду освободите? Отошлете в Германию?
— Да. — Мищук жевал американскую конфету. Странная какая-то она была, никак нельзя ее было раскусить. На упаковке писали «chewing gum». И точно, тянулась словно резина. Милиционер скорчил геройскую мину и проглотил всю конфету.
— Грюневальд отстранял меня от следствия, потому что считал пораженцем. Но кое-что мне известно. Ведь я был с ним с самого начала.
Гестаповская столовка не работала. Отключили электричество и воду. Сделалось ужасно холодно, потому что отопление в доме накрылось. В этом городе ничего не работало. Власти хотели запустить одну трамвайную линию, но не удалось. На рельсах стоял разбитый русский танк, причем, самый тяжелый. Никак нельзя было его отпихнуть или даже оттащить с помощью грузовика. А никакого другого оборудования не было. В каменных каньонах царили мародеры и Верфольф.
Они разложили на столе то, что у них было. От партии они получили две селедки и краюху хлеба. Со стола было есть как-то неприлично, так что под низ подстелили газету. Видя отчаяние немца, дали ему кусок хлеба с селедкой. И немного воды запить. А потом еще и пол стакана самогона, чтобы немчура знал, как положительно они к нему относятся.
— Ну, ладно. Как же оно было?
Славек Сташевский выключил широкоэкранный плазменный телевизор и теперь копался в глубоком ящике. Что принять от простуды? Витамины или аспирин? И какие-нибудь капли в нос. Может, мазь с экстрактом майорана? Нет, к черту. Он закопался в богатых запасах ящика с лекарствами. У него было множество таблеток, как у всякого уважающего себя помешанного на лекарствах человека. Может, это всего лишь аллергия? Ну, в таком случае, что-нибудь с антигостамином. Грудь давило конкретно. Он сделал себе ванну с солями из морских водорослей. Теперь же он копался в баре. Быть может, лучшим будет народный способ? Тут он пытался оправдать свою тягу к спиртному. Каждое утро перед зеркалом, когда брился, он повторял: «Славек, ты вовсе не какой-то алкоголик. Ты самый банальный пьяница!» Он был достаточно богат, поскольку отец, известный профессор, оставил ему приличное наследство. Так что выбирал среди французских вин, коньяков, бутылок виски. В конце концов, выбрал зубровку. Потянул прямо из горлышка, закурил, поставил воду на чай.
Так в чем же суть в этих всех делах?
Славек перешел в кабинет, выключил включенную еще вчера колонку на консоли. Сразу же стало легче. Еще выключил стационарный компьютер. В ноутбуке, подключенном к сети, в каком-то браузере набрал: «убийства с видимостью внутреннего взрыва жертвы». Бутербродик с его любимой икрой был слишком маленьким, чтобы насытить. Потому по телефону заказал пиццу с доставкой на дом. Затем сделал еще один глоток зубровки.
Глянул на результаты поисков. Единственное, что нашел компьютер, была ссылка на какой-то роман. Для верности проверил ссылки на пиратов. Ясное дело, нашел. Начал читать: «Альтбузерштрассе была небольшой, но довольно длинной улицей. Офицер крипо шел по ней и трясся. А может, следовало бы вызвать гестапо? Попросить прислать дополнительные силы? Как? Ближайший телефон был, кажется, в аптеке на Рынке. Альберт Гоюневальд трясущимися от страха руками расстегнул плащ, вынул люгер и перезарядил. Он знал, что это ему мало в чем поможет. Тем не менее, он обязан был решить это дело».
Потом он поднял телефонную трубку, ударил по клавише, связанной с номером Мариолы. Та ответила после первого же сигнала.
— Да?
— Это я, дорогая. У меня к тебе громадная просьба.
— Ну? — коротко бросила та.
— Любовь моя, возвращайся и немедленно. Пожалуйста. Я просто с ума схожу.
— От любви ко мне?
— Это тоже. Но тут как раз прочитал роман. Он в чем-то похож на дело, которое мне нужно решить. С конкретными данными.
— О Боже! Снова нажрался.
— Еще нет. Мне нужна помощь.
— Ладно, дай мне что-нибудь на себя набросить и закончить работу.
— Такси тебе заказать?
— Сама закажу. А что же там автор написал?
— Похоже на то, как будто он знал полицейские документы, это дело ему знакомо. Похоже, что он знает чуточку больше, чем знаю я.
— И кто это такой?
— Земский. Какой-то долбаный графоман.
— Погоди, погоди… — Мариола откашлялась. — Я читала его романы. Но ведь это же научная фантастика.
— Но он знает факты.
— Погоди. — Она никак не могла собраться. — Что-то такое вспоминаю, будто бы пару лет он делал программы про полицию на телевидении. Видимо, документы ему известны оттуда.
— Может и так. Тем не менее, возвращайся.
Девушка рассмеялась.
— Раз говоришь, пускай так и будет.
— Спасибо, честное слово, мне нужна помощь.
— Скорее всего, психолога, чтобы он помог тебе прекратить нажираться.
Их вел поляк, сосланный в Бреслау на принудительные работы. Он знал город, мог чего-то там сказать и по-немецки. Чтобы подлизаться, ему дали кусок похожего на холодец мармелада из советских поставок. Мужик вел их через лунный пейзаж, узкими проходами между кучами камней и развалин — вверх и вниз — нужно было смотреть под ноги, чтобы не застрять в какой-нибудь щели. Васяк тащил свой ППШ, у Мищука под курткой был трофейный шмайсер. Оба сунули в карманы служебные «тэтэшки». Бискупин был Диким Западом, хотя, на самом деле, располагался в восточной части Вроцлава. Он был менее всего разрушен, так что мародеров и вервольфовцев тут было не счесть. Стреляли из всего, что только способно было пулять. В управлении ходили слухи, что в джип Безопасности выпалили чуть ли не из фауст-патрона. Только байки о том, что в милиционеров стреляли из тяжелых пулеметов, наши герои рассматривали в качестве легенд. И кому из мародеров хотелось бы таскаться с такой тяжелой заразой? Единственное, что видели лично, это когда в грузовик грохнули из американской базуки. Еще, возможно, когда в сторону управления бахнули из английского PIAT'a [12] . Только то уже были городские партизаны, Армия Крайова, а не мародеры. Последних они опасались больше всего. Партизан еще имел свою честь, мародер — никакой. Они допрашивали одних и других — если удавалось схватить. Разница была принципиальная. Партизан шел на дело с четко определенной целью. Он мог убить, но не случайного человека, а только конкретного. Мародер же валил всех, потому что был залит самогоном по самые уши. Немцы тоже стреляли во всех, но их было меньше всего. К тому же, сплошные молокососы. Достаточно было дать по ним очередью, и они уже драпали.
12
Гранатомет пехотный, противотанковый.
Когда они добрались до чудовищных размеров аэродрома, устроенного на месте Грюнвальдской площади [13] , для чего снесли самый красивый в городе квартал учебных заведений, то долго не могли отдышаться. Мищук объявил привал. Васяк вытащил из кармана американских военных брюк банку консервов, присланных англичанами в рамках помощи. Консервы были немецкие, захваченные из складов Вермахта где-то на западе. Съели по парочке сардин. Только голод не утолили, так как хлеба ни у кого не было. Задымили странным бразильским куревом — тоже из поставок. То ли папиросы, то ли сигареты были коричневыми и очень толстыми. Кроме того, они были чертовски крепкими, от них кружилась голова.
13
Огромное поле, которое дало основание назвать весь район площадью, образовалось в последние недели войны во время осады «Крепости Бреслау» («Festung Breslau») Советской Армией в 1945 году. После того, как 1 апреля 1945 года Советская Армия заняла аэродром в периферийном Гондове, и крепость потеряла возможность получать помощь воздушным путем (точнее же, с того времени посылки могли попадать в город только лишь путем сброса на парашютах — их сбрасывали на территорию Ботанического Сада), начальник городского комитета нацистской партии, Карл Ханке, принял решение построить аэродром в границе города. Для этой цели он определил ось Кайзерштрассе. Здесь были снесены все жилые и общественные здания, в том числе, евангелическую церковь Мартина Лютера с самой высокой во всем Вроцлаве, более, чем 90-метровой башней (она стояла на месте нынешних корпусов D-1 и D-2 Вроцлавского Политехнического Института. Спешная уборка развалин с территории будущего аэродрома шла под обстрелом советской авиации, что повлекло огромное число жертв, как среди гражданского населения, так и привлеченных на принудительные работы иностранцев. С этого аэродрома взлетело только два самолета: 10 апреля «Юнкере» Ju 52, на котором эвакуировали 22 раненых, и 5 мая — Fi 156 Storch, на котором Карл Ханке сбежал из Вроцлава в Судеты. — Материалы Интернета.