Брезентовый парус, или Каникулы в Астрахани
Шрифт:
– А это что за молокосос увязался за нами?
– Сам ты… молокосос!
– Ты чо сказал, сопляк? По башке схлопотать хочешь? У меня это не заржавеет. Щас. Иди сюда.
– Да, успокойся же, тебе говорят! – отдёрнула его от меня Марина.
Но он, подогретый напитком, уже бурлил и не унимался:
– Чо… сопляк, делавой, штоль? Я с тобой разговариваю. Смотри на меня, когда говорю…
И увернувшись от Марины, он оказался возле меня. Схватил за плечо.
Я несколько лет занимался вольной борьбой, и у меня сработал рефлекс – раз и готово! Бросок через бедро…
Парень лежал на тротуаре и, ошалело моргая белесыми ресницами, смотрел на меня.
– Ах, ты ж, стерлядь океанская… Да я же тебя сейчас…
Он начал подниматься с асфальта.
И тут я услышал
– Беги, Славка! Беги! Живо!
Что-то мне подсказывало, что это правильное решение. И я побежал. Бежал, в начале как от стаи собак, затем, в районе улицы Трусова, чтоб не привлекать излишнее внимание прохожих – как физкультурник на вечерней пробежке.
И остановился, лишь добежав до каких-то белёных стен, похожих на монастырские… Сердце учащённо колотилось, руки дрожали. Но я был доволен собой. Уф! Как я его! На обе лопатки бугая положил… Успокоившись, я присел на скамейку Морского садика, затем, когда наскучило сидеть и глазеть по сторонам, встал и пошёл, не выбирая пути и оказался возле Лебединого озера – это место я хорошо знаю. Сказочная идиллия – белые лебеди, теремок на импровизированном островке, горожане, несмотря на позднее уже время, прогуливались вокруг озера с детьми. Присев на траву возле озера, я наблюдал за гуляющими. В моей голове начали крутиться одни и те же строки Блока, всё настойчивее и настойчивее: «И каждый вечер, за шлагбаумами, заламывая котелки, среди канав гуляют с дамами испытанные остряки. Над озером скрипят уключины, и раздаётся женский визг, а в небе ко всему приученный, бессмысленно кривится диск». Так и здесь, компания молодых людей, прогуливаясь, гоготала над шутками парня, одетого во всё джинсовое. Самодовольный хиппарь! Они, так же, как и я, сели на траву невдалеке от меня. И нарушили тем самым мою, уже миротворную, идиллию. Я посмотрел вверх на полную луну, висящую над озером. Да, бессмысленный и равнодушный ты диск. Светишь себе и светишь… Хотя нет, не прав Блок – не равнодушный, а ехидный. Наглая, улыбающаяся физиономия! Ехидненько так посмеивается над нами со своих высот и вечности. Радуясь повторяемости и неизменности нашего бытия. Собирает мотыльков и… комаров. Только сейчас до меня дошло, что в шум города вплетается унылое зудение комара. Я встал и ретировался от шумного соседства, а затем и вовсе ушёл от озера.
Немного побродив по городу, прогулялся вдоль набережной имени Первого Мая – так было написано на табличке одного из домов – и направился к дому сестёр.
Подойдя, очень осторожно открыл калитку, чтоб – ни скрипа, ни звука, вошёл в дверь, ведущую на второй этаж. Медленно, шаг за шагом, поднялся. Лестница не издала ни единого скрипа. Почти не единого… Уф!
Дверь была не заперта. Войдя, я налил себе ещё тёплого чаю и напившись, сел к телевизору и включил его. Картинки не было, только снежинки метались по экрану. Сколько-времени-то? Я нашёл будильник, но он молчал – его забыли завести. Неопределённость во времени начала сворачивать моё мироощущение, сжимать до точки. Время замерло, мир затих, смолк голос улицы за окном, и глаза мои начали склеиваться…
Проснулся я от щелчка выключаемого телевизора.
– Спишь, герой?! Мы его едва успокоили. Всё порывался тебя искать. И надо было тебе с ним связываться?!
Позёвывая и потирая глаза, я встал с дивана.
– Зато, как я его! А?!
– Угу, ты его… Как он бы тебя! Он же – бугай!
– Если б ты не убежал, то твои приёмчики тебе не помогли бы! – послышался ехидный голосок Ирины.
– Славка, лучше сразу с утра поезжай к бабушке, на Мумру… Он может и сюда припереться. А нам тут не нужны скандалы. А он быковатый парень, когда пива выпьет…
– А пьёт он его каждый божий день… Традиция у них такая – утро тридцать первого числа и все последующие числа встречать с бутылкой «Жигулёвского»…, или какое они там пьют? – опять посмеивалась Ирина.
– Да ладно тебе, штоль! – возмутилась Марина. – Нормальный он парень. Трудолюбивый. Звёзд с неба не хватает… а только от сварки… да… Так что, Славик, извини – едь, пожалуйста, от греха подальше, к бабушке!
– Да ладно вам! Я же и так завтра собирался…
– А кто тебя знает?! Может, передумал… Здесь ведь яблоки собирать не надо и картошку сажать не придётся… Ты же у нас городской, с сознанием, определённым твоей средой… Так, кажется? – рассмеялась Марина. – Ладно. Мы там чайник поставили и тортик принесли. Пошли попьём и спать. Утро вечера мудрёнее.
– Мудренее!
– Не-а… мудрёнее.
Ночь за окном, а мы сидели на кухне и пили чай с тортом, принесённым сёстрами с прогулки. Затем мне постелили на полу, возле телевизора. Марина и Ирина смотрели телек, там оказывается антенна отсоединилась, а я провалился в сон.
Мне снилось как я, вновь и вновь, бросаю этого бугая то на тротуар, то на борцовский мат, и ликующие зрители машут мне руками, аплодируют… То я уже тореадор и пикой пронзаю мощного рогатого быка, мордой напоминающего Марининого друга. А Наташка, девочка из параллельного класса, подбегает ко мне и целует в щёку.
Вниз по Волге, туда, где лотосы цветут
– Славик, вставай! – сквозь сон донёсся до моего сознания голос Марины. – Полу-у-ундра!
– Блин, что случилось? – Подскочил я на постели.
– Тебе пора. Поторапливайся. Не забыл, что кто-то вчера очень тебя хотел видеть?
– Так шесть часов же… вон будильник… Ну, вы и садистки! Разве можно молодой организм так будить, да ещё в такое время?
– Подъём! Подъём! Раньше встанешь – раньше уедешь. И, конечно, раньше порадуешь бабушку. Вставай, Славик, вставай.
– Я пришёл к тебе с приветом рассказать, что солнце встало… – как всегда внесла свою лепту Ирина. – Что оно горячим светом по листам затрепетало… Викторина! Говори быстро —чьи это стихи?
– Тютчев?
– Грамотей. Фета от Тютчева не отличаешь! У меня пятёрка была за это стихотворение… Вот так-то, товарищ салага.
– Не обращай на Ирину внимание, Слава, это всё что она вынесла из школьной программы. Она книжки не любит читать.
– Ага, сейчас – я много чего помню из школьной программы. Память у меня просто великолепная. Например, помню…
– А вот примеров не надо. Достаточно – верим на слово! – остановила сестру Марина. – Славка, торопись, а то скоро другое солнце, но уже грозное, встанет и припрётся сюда.
Я нехотя поднялся с постели и хотел было её собрать, но меня вовремя остановили, сказав, чтоб быстренько шёл умываться, а постель уберут сами, так как они предчувствуют, что «солнце» уже движется к их дому.
Умывшись и позавтракав, я взял сумку и, наспех попрощавшись с кузинами, спустился вниз на улицу.
Астраханское солнечное утро. Совсем ещё не жаркое. Воробьиные стайки метались меж деревьев и домов. На улицах и улочках под ноги лезли голуби, собирая, видимо, семечки ночных гуляк. Мой путь лежал к Семнадцатой пристани, к ракетному причалу. Позади уже мост через набережную Первого мая. А вот уже и стены кремля, площадь Ленина… Разноголосые гудки клаксонов проносящихся мимо автомобилей. Визг и хохот стаек детишек, с утра пораньше мчавшихся куда-то по своим юным делам. Блеск трамвайных линий. Звонки и скрежет на остановках. Ещё немного, и я перехожу последнюю дорогу, отделяющую меня от прибрежного района. Гостиница «Волга» и… причалы.
На пристани суета! Вереницы прибывающих «Ракетами», «Метеорами» и всякими прочими транспортными средствами. Узелки, корзины, чемоданы и, конечно, рюкзаки туристов-рыболовов… На реке ветер закручивает барашки волн, громко шелестит стройными рядами деревьев на набережной, играет одеждой отъезжающих и прибывающих граждан, с особым радушным вниманием приставая к женщинам, стремясь задрать им юбки и сорвать шляпки и платки.
Несмотря на раннее утро, зал ожидания полон. У касс многоголосо и многолюдно. Все места в зале заняты мамами с детьми, бабульками и дедульками. Остальные курсируют по залу или на палубе, некоторые, облокотясь на перила, покуривают… Делают это они с особым чувством расстановки и видом значимости, задумчиво прищуривая то один, то другой глаз, церемонно стряхивая пепел сигарет в мутные воды Волги.