Бригадир
Шрифт:
Оснований для этого, в принципе, достаточно. Он мог бы обложить торговцев законной данью, официальной платой за право работать на рынке. Так делают на Лужниковском рынке, там контролеры за день снимают сто-двести тысяч долларов за один день. Но там бал правит Москва, и деньги она загребает. А здесь часть дохода будет получать город, но Спартак делиться не хочет. Поэтому официальная плата с торговцев составляет мизер, с него и снимаются выплаты в городской бюджет. А основная, незаконная дань полностью попадает в бригадный общак, из которого и финансируется развитие рынка. Но ментам плевать, куда уходят деньги, поэтому они запросто могут придраться к
Нет, от тюрьмы зарекаться никак нельзя.
– Ну, считай, что я тебя понял, – кивнул Спартак.
– Тогда ты должен подогревать зону.
– Сколько?
– Двадцать процентов.
– Это ты загнул, – мотнул головой Спартак.
– Знаешь такую поговорку – жадность фраера сгубила?
– Я здесь большой рынок хочу поставить. Очень большой. Перспективы есть, работа уже идет, но без денег она заглохнет. А деньги из нашего общака идут. Много денег. И двадцать процентов – это удар по моему бизнесу. Такой удар, что нам ничего не остается, как в штыки с тобой встать. А штыки у нас есть… Нет, двадцать – много. Даже десять много. Ну, пять еще куда ни шло…
– Да, но этого мало.
– Нет, не мало. Если честно пять процентов отстегивать, это будет больше, чем двадцать, если нечестно. Ты же не знаешь, сколько мы имеем в месяц, и никогда не узнаешь…
– Поверь, если я задамся целью, то все узнаю.
– Зачем тебе напрягаться, Ростом? Ты вор уважаемый, уже немолодой, тебе жизнью наслаждаться надо. С друзьями встречаться, вино пить, женщин любить. Зачем тебе к нам лезть? Зачем тебе всякие беспокойства? Будешь получать с нас каждый месяц. Пять процентов – это что-то порядка сорока зеленых тысяч. Но мы округлим до пятидесяти тысяч. Большие деньги, согласись… Хотя не все так просто, Ростом. Ты человек большой, уважаемый, воры тебя слушаются. И крупные воры, и мелочь всякая. Вот и скажи своим, чтобы забыли к нам дорогу. А то у нас тут весело – то кошелек подрежут, то на бабки кинут… А это народ отпугивает. А мы, сам понимаешь, за народ. Народ – это наше все.
– Сто тысяч, и все проблемы будут решены.
– Будут тебе и сто тысяч. Не сейчас, конечно. Говорю же, рынок развивается, обороты растут. Поверь, вся борьба за это хлебное место еще впереди. И воры еще придут, и бандиты… Ну, с бандитами мы как-нибудь разберемся, а с ворами договариваться будем. Не с тобой, так с кем-нибудь другим договоримся. Ты же от крестовых за нашим районом смотришь, а есть еще братья-славяне. Мы можем к ним обратиться… И обратимся, если в тебе разочаруемся. Посмотрим, как ты наши интересы будешь защищать, рамсы разводить. Ты же за нас должен подписываться, да? А мы – тобой прикрываться. Ну, понятное дело, за каждый такой разбор мы будем отдельно отстегивать… Думай, Ростом, думай.
Вор долго смотрел на Спартака, пытаясь за ледяной стеной во взгляде скрыть замешательство. Оказывается, не Спартак должен добиваться его расположения, а наоборот.
Но что он мог сказать? Да, он в законе. Да, за ним целая система, по законам которой живет или старается жить братва. Но и Спартак не пустое место. У него три десятка реальных бойцов, в резерве как минимум столько же, да еще и с княжевскими всегда можно договориться. Деньги для этого есть… Деньги. Главное, что у него есть деньги. А они сейчас решают все.
Да и воевать
А репчинский рынок – золотое дно. Обороты здесь многомиллионные, так что есть смысл биться за него насмерть. И с ворами, и с бандитами, и даже с ментами…
Большими деньгами он ворочает, очень большими, но ведь они кровью ему достаются. В той же войне с чеченами он лишь чудом избежал потерь. А ведь все могло быть наоборот, и тогда не Шамхан, а он сам лежал бы сейчас в земле.
– Хорошо, пусть будет пятьдесят тысяч, – выдавил из себя вор.
– Ну, вот и отлично, – широко улыбнулся Спартак. – Я так понимаю, договор мы заключили, можно его обмыть, ну и всякие там детали промежду прочим обговорить… Кухня здесь не очень, но для своих все в лучшем виде. Хачапури приготовят, чашушули, оджахури…
– А смогут? – натянуто улыбнулся Ростом.
– Ну, если твои ребята подскажут… Они в кавказской кухне разибраются?
– Не хуже меня…
– Тогда на кухню их. А мы по коньяку пока прокатимся. И грузинский есть, и армянский, и дагестанский… Баньку можно было бы организовать, но чего нет, того нет. Пока только строим, только фундамент поставили…
На самом деле проблема с баней решалась достаточно легко. В Репчино была своя автоколонна – хозяйство скорее убыточное, чем прибыльное, – но банька там шикарная, когда-то туда начальство со всей Москвы съезжалось. Но ведь это на базу ехать надо, а Спартаку вовсе не улыбалось покидать территорию рынка. Да и развлекать вора тоже не очень хотелось. Ростом, конечно, человек уважаемый, но не одного они с ним теста, нет общих неделовых интересов, а значит, скучно будет с ним, напряженно. А в бане полная расслабленность нужна, только тогда она будет в удовольствие.
Да и самого вора тяготила его компания. Приглашение к столу он принял, но от грузинской кухни отказался. Что приготовят, то пусть и будет. Однако бутылочку марочной «Абхазии» со Спартаком распил.
Уехал он вечером. Над опустевшим рынком сгущались сумерки, когда Спартак вышел его провожать. Проводив, повернул обратно к кафе. На террасе махала метлой женщина в темно-синем техническом халате. Платок на ней пуховый, и не понять, сколько ей лет, двадцать или сто двадцать. Да Спартаку это и не нужно. Коньяк согрел кровь, напитал поры, оживил желания, но уборщицами он точно не интересуется. Сейчас домой поедет, там Жанна. Она хоть и не очень довольна своим гражданским мужем, но в постель всегда пожалуйста… А может, девочек заказать? Он, конечно, не сторонник развратной любви, но почему бы изредка и нет? Можно в автоколонну позвонить, Мартын здесь, Гобой тоже, Бабая можно взять, Угрюма… А что, давно не отрывались…
По-любому разговора с Мартыном и Гобоем не избежать. Им все равно надо объяснить, с какой это радости Спартак решил платить ворам. Доводы у него, конечно, есть, пацаны его поймут, но все равно приятного мало…
Техничка стояла к нему спиной, до нее оставалось метров десять, когда она вдруг резко развернулась к нему лицом, отбросила в сторону метлу и вытащила из кармана пистолет.
Спартак даже понять не успел, что произошло, как выстрел взорвал тишину. Пуля хоть и маленькая, но в грудь ударила кувалдой. Спартак упал, раскинув руки, но сознания не потерял. Перед глазами все плыло, но все-таки он увидел, как Простофил и Протас наваливаются на женщину, заламывают ей руки.