Бриллиант Фортуны
Шрифт:
– А потом что было? – Полина затаила дыхание, ожидая ответа.
Видок шевельнул кустистыми бровями.
– Дальше? А вот слушайте. Первым, стало быть, разыгрывали «Санси». Люсьен весь вспотел, когда держал палочки, но самую короткую вытянул Жорж Понселе. Вторым стали разыгрывать «Большой синий алмаз». И что же вы думаете – опять Понселе вытащил самую короткую. Луи Прель, тот, что мясник, выругался и сплюнул сквозь зубы. Остальные закричали, что с Жоржа хватит двух камней, пусть он даст другим возможность выиграть. Понселе не стал спорить, а если стал бы, то очень возможно, что ему распороли бы брюхо. Он отошел в сторону, а оставшиеся шесть подельников стали разыгрывать «Принцессу грез». Симон Брюле, тот, что был монахом, то и дело крестился и бормотал молитвы, и, может, это и сыграло
– Ах вот оно что! – воскликнул Алексей. – Вот почему вам так понадобилась его внучка!
– Поняли, да? Но это еще не все – ведь из четырех камней парни не поделили еще «Регент». Он лежал на столе и сверкал, как кусочек солнца. Ошеломляющее зрелище! А Люсьену Конту опять пришлось держать чертовы палочки. Он зажмурился и стал про себя молиться, точь-в-точь как Симон Брюле, о том, чтобы камушек достался ему. Он напомнил господу, на всякий случай, если тот вдруг запамятовал, что ему, Люсьену, из всей груды добра досталась самая скверная добыча. Всего-то пара ожерелий, да пяток колец с брошками – барахло, словом, если сравнить с тем, что перепало другим. Должно быть, господь в тот момент находился в хорошем расположении духа, потому что Луи Прель вытянул длинную палочку, и Луи Мобюз тоже, и Симону Брюле ничего не досталось, и Жак Одрие тоже вытащил пустышку. В руке у Люсьена осталось всего две палочки, и одна из них сулила обладание «Регентом», а другая ровным счетом ничего. По спине у Люсьена тек пот, и рубаха на нем вся взмокла. Последним тянул свою палочку Жан Тербийон. У него были такие пронзительные черные глаза, и Люсьен боялся даже посмотреть в них. А Тербийон все медлил, все выжидал, все примеривался… Наконец он протянул руку к короткой палочке, и Люсьен с каким-то даже облегчением подумал, что так и должно быть, что алмаз достанется Тербийону, а он, Конт, простофиля – его все так звали – и совершенно зря он на что-то рассчитывал. Только Тербийон впился ему в лицо своими глазами и схватил другую палочку, длинную. Ведь он совсем иначе истолковал себе выражение лица нашего парня.
– Ничего себе! – вырвалось у Полины. – Так что же, «Регент» оказался у Люсьена?
– Ага, – кивнул Видок. – На Тербийона, говорят, было даже страшно смотреть, а Прель-мясник присвистнул и сказал: «Вот вам и простофиля!» Но, в общем, никто не пытался оспорить жеребьевку, и только Тербийон ходил черный, как туча. Именно поэтому Люсьен для себя решил, что он распрощается с приятелями, заляжет на дно и будет сидеть тихо. Он очень хорошо представлял себе, что можно сделать с человеком за такой камень.
В общем, каждый взял свою часть добычи, и воры разошлись кто куда. У Конта, хотя ему сравнялось всего двадцать лет, уже была жена и двое детей, но он о них не распространялся. Он загнал одно из колечек, снял новую квартиру и быстренько переехал туда вместе с семьей. Через некоторое время он узнал, что его мать умерла – угорела до смерти. Одного из детей раздавила карета, другой упал в реку и утонул. Жена, не в силах вынести такое горе, слегла и, похоже, серьезно заболела…
– А, – протянул Алексей. – Мне кажется, я понимаю, куда вы клоните.
– Вот-вот, – подтвердил Видок. – Словом, с тех пор как Люсьен выиграл свой алмаз при дележе, удача отвернулась от него. По крайней мере, сам он поверил в это, потому что люди угорают, и дети тонут, и ничего из ряда вон выходящего тут вроде как нет, – но Конт был убежден, что именно алмаз принес ему несчастье. И тогда, чтобы умилостивить небеса, он решился на отчаянный шаг.
– Он вернул «Регент» на место? – изумилась Полина.
– Ага, – весело сказал старый плут. – Вот так все и произошло. Кстати, хотите верьте, хотите нет, но вскоре после того, как он подкинул алмаз обратно, жена Люсьена выздоровела. Он был вне себя от радости, потому что этот мошенник был очень к ней привязан. Но Симон Брюле, когда узнал о происшедшем, обозвал Люсьена простофилей.
– Я думал, члены шайки решили больше не встречаться, – заметил Алексей. – Разве не так?
– Случайная встреча, – хмыкнул Видок – В те дни только и говорили, что о таинственном возвращении алмаза, и, когда Люсьен сидел в каком-то кабачке, к нему неожиданно подошел Симон
– А что стало с остальными членами шайки, не знаете? – спросила Полина.
– Конечно, знаю, – ответил Видок, усмехаясь. – Жорж Понселе, главарь, у которого оказались аж два ценнейших бриллианта, отправился прямиком к своему знакомому ювелиру, который обещал купить у него все камни. Пока ювелир разглядывал на свет «Большой синий алмаз», он предложил своему другу выпить чего-нибудь. Тот согласился, не зная, что в вино подмешан быстродействующий яд. Через несколько секунд Понселе умер, а ювелир избавился от необходимости платить.
– Значит, Понселе убит? А…
– Терпение, мадемуазель, терпение. Луи Прель, тот, что был прежде мясником, оказался никчемным торговцем бриллиантами. Он продал свою долю за бесценок и запил, то ли по глупости, то ли поняв, что его надули. Он умер в больнице для бедных. Луи Мобюз подался в Вандею [15] , где жили его родные, но по дороге его схватили синие [16] и гильотинировали. Симон Брюле уехал в Тулузу и там женился. Его убили в 1822 году, а за что, нам еще предстоит узнать, и тут я рассчитываю на вас. Одрие исчез бесследно, как и Жан Тербийон, но они нас пока не интересуют. Ведь «Принцесса грез» была у Симона, а Симон Брюле был не из тех людей, что легко выпускают из рук свое добро. По крайней мере, именно так о нем отозвался Люсьен Конт.
15
Область во Франции, где кипела гражданская война после свержения короля Людовика XVI.
16
Так в те дни называли республиканцев, противников короля.
– Ну, а с Люсьеном Контом что произошло? – спросил Алексей. – Он тоже умер?
– Ничего подобного, – ответил Видок. – Люсьен Конт много лет назад угодил под карету и после этого несчастного случая остался без ног. Его жена до сих пор живет с ним, и именно у него я узнал подробности, которые только что рассказал вам.
Глава четырнадцатая,
в которой Видок показывает себя отъявленным циником, а Полина Степановна дуется на весь свет
– Значит, ищем «Принцессу грез"? – спросила Полина.
– Именно так, мадемуазель.
– Признаться, – вмешался Алексей, – эта затея кажется мне лишенной смысла.
– Это почему же? – желчно осведомился Видок.
– Потому, что большинство остальных камней уже перекочевало в другие руки, и с «Принцессой» наверняка произошло то же самое.
– Дорогой мсье, – сказал Видок скучающим тоном. – Я, кажется, уже упоминал, что зеленые бриллианты чрезвычайно редки. Если бы «Принцесса грез» где-то всплыла, даже и в разрезанном виде, я наверняка узнал бы об этом. Но ничего такого не произошло, и я думаю – даже уверен – что «Принцесса грез» где-то спрятана и до сих пор мирно ждет своего часа.
– Думаете, ее спрятал Симон Брюле? – с любопытством спросила Полина.
– Я не исключаю такой возможности. Но не забывайте, что Симона Брюле убили, и это обстоятельство меня здорово настораживает. Кто его убил и почему? Я навел справки у разных людей и выяснил, что Брюле перед отъездом из Парижа продал свою долю по сходной цене, но зеленого бриллианта у него никто не видел. Потом Симон неожиданно исчез, и мне потребовалось черт знает сколько времени и усилий, чтобы определить, что Симон Брюле и некий Симон Лагранж, которого в 1822 году пришили в Тулузе, одно и то же лицо. Почему он сменил фамилию? Может, боялся? Кого? Своих бывших подельников, знавших, что бриллиант у него? Или кого-то другого? Но я могу только строить предположения, а мне нужны факты. Факты же известны только Жанне Лагранж, потому что единственный сын Симона умер от чахотки еще при жизни отца, а жена Симона – через два года после похорон мужа.