Бриллиант мутной воды
Шрифт:
— Нельзя ли побыстрей?
— Что случилось? — полюбопытствовал я.
Она затараторила:
— Эта Лера просто несчастье! В третий раз нас заливает. Сегодня утром вхожу на кухню, с потолка опять капает, а дома у этой дряни никого! Знаете, сколько я преград преодолела, пока добилась, чтобы дверь ломать начали!
— Чего уж там, — вздохнула домоуправ, — все равно потолок по новой белить, могли и до вечера обождать, а то явится Лерка и скандал подымет. Смотри, Люся, новый замок сама ей ставить будешь! Домоуправление тут ни при чем!
— Еще чего поглупей скажите, — взвилась ракетой
— Да ты… — завела было баба в пальто, но милиционер лениво приказал:
— Эй, гражданки, кончай базар, голова от вас болит.
— Меньше пить надо, — буркнула Люся.
Милиционер побагровел, но тут слесарь крякнул, и дверь тихонько приоткрылась. Анна Ивановна потянула носом и прошептала:
— Ой, не нравится мне запах-то!
Люся, сильно побледнев, заявила:
— А чего от этой шалавы ждать? Небось бросила в помойное ведро кусок колбасы, и он неделю там гниет!
Милиционер покосился на женщин, вздохнул, поманил меня пальцем и сурово приказал:
— Бабы, стойте на лестнице, а вы, гражданин Подушкин, следуйте за мной.
Я покорно вошел в темную, грязную прихожую. Обои на стенах висели клочьями, линолеум кое-где порвался, вешалки не было и в помине. «Дутая» китайская куртка болталась на гвозде. Интерьер не радовал глаз, но тут мой нос наконец учуял запах, и мне стало совсем не по себе. Сладкая, приторно-тошнотворная, какая-то липкая вонь окутала меня с головы до ног. К горлу подступил комок, а к сердцу подобрался ужас. Так обычное помойное ведро вонять не может, только если его набили…
— Вот черт, — произнес участковый, входя в комнату, — не было печали!
Я машинально шагнул за ним и тут же уперся глазами в разложенный диван. Одеяло без пододеяльника укрывало тело, на подушке, лишенной наволочки, разметалась масса волос, отчего-то темно-бордовых, похожих на комок слипшихся перьев. Слава богу, лица несчастной я не увидел, потому что его покрывали мухи, непонятно откуда взявшиеся в квартире зимой.
— Боже, — прошептал я, натыкаясь на милиционера, — какие отвратительные насекомые. Почему они тут?
— Не знаю, — так же тихо ответил участковый, — сам завсегда удивляюсь, ежели труп больше суток лежит, мигом налетят…
Из коридора послышался сдавленный вскрик. Это Люся и Анна Ивановна, не послушавшись стража порядка, все-таки влезли в квартиру. Домоуправ опрометью кинулась назад на лестницу, а молодая женщина стала сползать по стене. Я подхватил ее и выволок на площадку, к окну. Там у распахнутой форточки нервно курила Анна Ивановна. Сигареты у бабы оказались самыми дешевыми, я, как правило, начинал кашлять, унюхав их «аромат», но сегодня был рад ощутить его. Отвратительный запах из квартиры Леры проник на лестницу, и я боялся, что меня сейчас стошнит.
Люся в изнеможении оперлась на подоконник. Домоуправша выкинула в форточку окурок и в сердцах сказала:
— Вот сколько раз говорила ей: «Лера, возьмись за ум!» Нет, каждый день на пьянку-гулянку бегала. Зима, лето — ей все одно. С парнями по двору несется, в сумке бутылки звякают.
— Как же ее с работы не выгнали? — осторожно поинтересовался я.
Анна Ивановна всплеснула руками:
— Господь с вами! Она нигде не работала, баклуши била. На нее вечно соседи жаловались, каждый день до трех ночи музыка гремит, топот, шум, драки…
— На что же она жила?
Анна Ивановна пожала плечами:
— Бес ее знает. Сейчас не прежние времена. Лет двадцать тому назад тут бы все перебывали: комиссии из райкома, проверяющие из милиции… Ей бы категорически заявили: «Иди работать, тунеядка, улицы мети, подъезды мой или за сто первый километр отправляйся!» А теперь ничего такого нет! Сегодня уважают личность! Только где она, а? Пьянчужка и проститутка!
— О мертвых плохо не говорят, — отмерла Люся.
— А разве неправда? — удивилась Анна Ивановна. — Ничего хорошего о Лере и не скажешь! Кстати, у нее сестра есть!
— И тоже алкоголичка? — Я решил продолжить интересную тему.
Анна Ивановна покачала головой:
— Нет, Беата совсем другая. Она, правда, старше Леры, вот только не упомню на сколько, может, лет на семь… Она, похоже, серьезная девушка, работает где-то. Одета прилично, но тут редко бывает.
— Отчего же Лера такая?
Анна Ивановна тяжело вздохнула:
— А бес их разберет, детей этих. Вон у меня двое. Старший сын нормальный совсем, учителем работает, уважаемый человек. Младший же… — Она махнула рукой. — Чего говорить-то! С четырнадцати лет по зонам мотается! А ведь оба от одних родителей, и воспитывали мы их одинаково… Беата не захотела с сестрой вместе жить, когда у них мать померла, оно понятно почему. Жилплощадь родительскую девки разменяли. Лерке досталась квартира в нашем доме, а та в другое место уехала. Ясное дело, осталась девчонка глупая одна, ну и понеслась с горы.
— Сестры не дружили?
— Чужая семья потемки, — перефразировала поговорку Анна Ивановна. — Беатка тут редко бывала, может, раз в полгода. С другой стороны, я в подвале сижу, много чего не вижу.
— Хорошо еще детей у нее не осталось, — фальшиво вздохнул я. — Такие девушки частенько рожают неизвестно от кого, а несчастных младенцев сдают государству!
— У Леры хватило головы не сделать подобного, — перебила меня Анна Ивановна, — похоже, совсем разум она не потеряла.
— Зато Беата сумасшедшая, — неожиданно влезла в разговор Люся. — Она, великолепно зная, что за фрукт ее сестрица, доверила той свою дочь! Нянькой Леру наняла!
— Да ну? — удивилась Анна Ивановна. — Отчего же я не знаю?
— Не можете же вы в каждую щель свой любопытный нос засунуть, — моментально схамила Люся. — Вот про меня гадости постоянно говорите…
— Господь с тобой, Люсенька, кто…
— Ой, перестаньте, — ринулась в атаку девушка, — за примером далеко ходить не стану. Только вчера вы сказали Зое Михайловне из двенадцатой квартиры, что я на панели шубу заработала! Думаете, она мне тут же не сообщила о вашем навете? Знаю, знаю, отчего беситесь! Доченьку свою никак замуж не пристроите, никто не хочет красоту ненаглядную за себя брать, даже богатое приданое не помогает…