Бриллиант
Шрифт:
Но она была тверда и настаивала, чтобы я оставалась спокойной, так как это слишком опасно. Чарльз должен был сначала все четко организовать, чтобы этот план сработал. Это не займет много времени. Я не должна волноваться. Лучшее, что я могу сделать, это молиться о хорошей погоде, которая поможет осуществиться нашим надеждам.
— Делайте то, что я говорю, в ближайшие часы и дни, везде, где мы ни окажемся, независимо от того, что мы делаем. Я должна знать, что могу доверять вам, и, — она холодно посмотрела на меня, — вы по-прежнему верны моему брату.
— Как ты можешь сомневаться во мне? — спросила я, виновато крутя кольца, все еще надетые на мои потные отекшие пальцы.
Она
— Я знаю, что мистер Тилсбери провел прошлую ночь в вашей комнате, а за завтраком этим утром он казался более чем довольным собой. Возможно, вы не отказываетесь от его внимания в той степени, в какой, вы хотели бы, чтобы мы думали.
Я почувствовала, что краснею, и запротестовала:
— Как ты можешь такое утверждать? Ты думаешь, что у меня есть какой-нибудь выбор? Да, он посетил мою комнату и ввел мне наркотики. И все. Клянусь, что это правда. Никогда не сомневайся относительно моих чувств к Чарльзу, в том, что он нужен мне… и… — о, как легко было лгать, отрицая одолевшую меня жажду прошлой ночью и смятение, — только с ним я…
— И вы тоже никогда не должны сомневаться относительно моей любви к нему, — ответила она задумчиво. — Я стараюсь помочь вам и ему. Никогда не забывай это, Алиса.
Следующим утром я встала очень рано, отдохнувшая и с ясной головой. Нэнси присоединилась ко мне в столовой за завтраком, в то время как Адам спал между нами в корзине. Было прекрасное утро, обещавшее отличный новый день. Когда Уильям поднял высокие окна, зеленые листья сада задрожали, наполнив комнату сладким запахом жасмина и роз.
— Какой великолепный день для пикника! — улыбнулась Нэнси. — Что вы думаете Уильям? Не будет ли это удовольствием для всех нас, да какой может быть вред, если Адама вынесут на улицу? Мы все должны уехать через несколько дней, и я не боюсь, что пойдут сплетни, будто это мой ребенок. Меня не волнует, что думают вокруг. В конце концов, я никогда сюда не вернусь!
Его ответ был официальным:
— Можно в саду. Я не уверен, что мудро пойти куда-нибудь еще, в сложившейся ситуации…
— Но только вчера миссис Тилсбери говорила мне, что не любит выходить туда. Это место напоминает ей о последнем дне ее матери… простите меня за упоминание об этом, мэм… — И она повернулась в мою сторону, притворная симпатия на ее лице казалась почти настоящей. Но в ее блестящих карих глазах не было никакой теплоты, когда она добавила: — Я думаю, что следует выйти и немного подышать свежим воздухом. Это придаст хоть немного румянца вашим щекам, поскольку вы так похудели и бледны в эти дни. Вы должны набраться сил перед поездкой, не тратить впустую этот замечательный день, сидя в закрытом помещении.
Уильям едва заметно покраснел, он выглядел необычно скованным, без сомнения, вспоминая о том, как всего за несколько недель до того, он помог донести меня из ванной фактически голую. С тех пор он ни разу не посмотрел мне в глаза. Да и как он мог, не обнаружив свой стыд и свою вину за то, что тайно сговорился об этом фальшивом браке, хотя именно он разливал шампанское на свадебном завтраке моей матери.
— Лично я, — продолжила Нэнси, чтобы не отвлекаться от планов, — не могу себе представить, что плохого в том, чтобы посидеть около вершины Лонг-уока, устроить там пикник, разглядывая прекрасных леди и господ, прогуливающихся мимо, поскольку я действительно очень люблю смотреть на леди! Вы имели обыкновение брать нас, когда мы были моложе, не так ли, Уильям. Я, вы и Чарли, помните? — Она надавила на него еще сильнее: — Разве вы не думаете, что мы могли сделать это еще раз по старой памяти?
Он покраснел теперь более заметно, и я увидела,
— Хорошо, я не… — но он не закончил фразу, прерванный намного более глубоким, четким голосом, который отозвался эхом из прихожей. Неожиданно появившийся дома, Тилсбери поставил большие кожаные сумки на черно-белые плитки и громко объявил:
— Мне кажется это прекрасной идеей! В конце концов, все дела теперь завершены. Мы отправляемся послезавтра, почему бы не отпраздновать наш отъезд из Англии, начало нашей новой жизни! — войдя в комнату, он широко улыбнулся: — Иди, Уильям, подготовь все для пикника. Мы выйдем в три. Я только жду телеграмму из Нью-Йорка, чтобы удостовериться в деталях. Что-нибудь еще или я могу оставить вас здесь? Да, — воскликнул он, снимая жакет и беря большую чашку кофе, — маленькая вечеринка на королевских лужайках будет прекрасна, — добавил он, глядя прямо на меня. — Мы все поднимем тост за замок и королеву, живущую в нем, поскольку она была более чем добра к нам!
Мы оба знали, что он имеет в виду бриллиант, и я вспомнила о той ночи, когда он нарядился Херне и выл, как демон, стоя на стенах. Казалось, это было целую вечность назад и походило на сон.
— Может, мне купить свежую землянику на рынке? — предложила Нэнси. — Чтобы приготовить настоящий английский чай.
Она была сама невинность и хитрость, и я предположила, что она использует это поручение, чтобы передать сведения о нашем местоположении Чарльзу, хотя начала волноваться на случай, если она думает, что мы сможем сами добежать от Лонг-уок до реки, но тогда у нас будет мало шансов. Тилсбери и Уильям бегали явно быстрее, к тому же мы были обременены юбками и ребенком. Но Нэнси являлась кем угодно, но только не дурой. Я должна была доверять ей и надеяться на лучшее.
— Земляника — это замечательно! — ответил Тилсбери, никогда ни на мгновение не сомневаясь в верности своей маленькой рыжеволосой служанки — своей дочери Нэнси.
Так же верно, как и то, что ночь следует за днем, так же и пути наших судеб начинаются с того момента, когда мы рождаемся. И моя судьба собиралась совершить поворот, хотя кто знал, в каком направлении? Вода звала… но была ли это река или океан?
Я сидела на накрахмаленной белой ткани, каждый нерв в моем теле был напряжен от тревоги. Я вздрагивала от зова случайного чувства, именуемого надеждой, неслышного любому уху, кроме моего собственного.
Уильям собрал корзину, поместив в нее больше пищи, чем мы когда-либо смогли бы съесть. Элен тряслась над салфетками и тарелками и наливала замороженный лимонад из большой раскупоренной бутылки, нервно захихикав, когда часть его пролилась на ткань. Тилсбери лежал на боку и медленно глотал из горлышка воду, вытянув длинные ноги и подняв руку, чтобы защитить свои сощуренные глаза от жестокого яркого солнечного света. Как и я, он наблюдал за Нэнси, прогуливавшейся на расстоянии по гравию с Адамом на руках; широкая тень от ее соломенной шляпы защищала его лицо.
Между деревьями бегали три или четыре ребенка, смеявшиеся и кричавшие, игнорировавшие просьбы своих родителей поскорее спешить домой. Хромающая старая леди бросала мячик для своей собаки, суетившейся без толку и напрасно тявкавшей на свою госпожу, чтобы та участвовала в игре. Позади нас стоял черный открытый экипаж, запряженный большой коричневой лошадью. Кучер, горбатый старик с длинной седой бородой в черном котелке, переправлял туристов от ворот замка вниз, туда, где Лонгуок тянулся за дорогу приблизительно на половину мили. И оттуда они пристально глядели назад, рассматривая замок во всем его великолепии.