Британия в новое время (XVI-XVII вв.)
Шрифт:
Он уничтожил то, что еще оставалось в Англии от папской власти. Вскоре после этого Генрих охарактеризовал себя в одном из писем как «короля и повелителя, не признающего над собой никого, кроме Бога, и не подвластного законам никаких земных созданий». Разрыв между Англией и Римом стал полным.
Генрих немедленно воспользовался своим верховенством в духовных делах. В марте 1533 г. перед конвокациями были поставлены два вопроса: противно ли закону Божьему, если человек женится на жене своего брата, умершего, но исполнившего свой супружеский долг? Присутствующие прелаты и духовенство ответили «да». Только епископ Рочестерский Джон Фишер ответил «нет». Были ли осуществлены брачные отношения между принцем Артуром и королевой Екатериной? Ответ духовенства — «да». Ответ епископа — «нет». После этого Фишера арестовали и отправили в Тауэр.
Так стало известно о тайном браке Генриха. Через две недели Кранмер открыл в Данстебле заседание суда и направил к Екатерине в Эмптхилл поверенного с требованием явки. Она ответила отказом. Решение суда архиепископ вынес в ее отсутствие: брак Екатерины с Генрихом существовал фактически, но не по закону; он был недействительным с самого начала.
Еще через пять дней действительным был объявлен брак Генриха с Анной Болейн. Первого июня 1533 г. Анну короновали в Вестминстерском аббатстве.
В следующем месяце было объявлено, что новая королева ожидает ребенка. По мере приближения родов Генрих все чаще оставался с ней в Гринвиче, оказывая ей величайшее внимание и заботясь о том, чтобы ее не беспокоили. Из-за границы приходило все больше плохих новостей, но в таких случаях Генрих, чтобы королева не догадалась о серьезности ситуации или, по другим источникам, чтобы избежать чумы, уезжал из Гринвича и совещался с членами Совета за городом. Король проявлял величайшую заботу об Анне. Из казначейства доставили замечательную, очень дорогую кровать, составлявшую часть выкупа некоего французского аристократа. На ней 7 сентября 1533 г. родилась будущая королева Елизавета I.
Хотя повсюду горели праздничные костры, на душе у Генриха было нерадостно. Он желал наследника-сына. После всего случившегося, после брошенного христианскому миру вызова, после того, как он совершил грех двоеженства, после конфликта с папой, грозившего смещением с трона и вторжением, — всего лишь вторая дочь.
«Хотите увидеть вашу маленькую дочурку?» — спросила, как рассказывают, старая няня.
«Дочь, дочь! — воскликнул король. — Ты, старая ведьма, не смей больше говорить со мной!» Он сразу же ускакал из Гринвича, не желая видеть Анну, и через три дня прибыл в Вулф-Холл, резиденцию знатного придворного, сэра Джона Сеймура, сын которого находился на дипломатической службе, а дочь была до недавних пор фрейлиной у королевы Екатерины. Джейн Сеймур было около двадцати пяти лет, и несмотря на привлекательность, никто не считал ее большой красавицей. «Кожа у нее, — сообщал имперский посланник, — такая бледная, что ее можно назвать белесой. Она не очень умна и, как говорят, довольно надменна». Тем не менее Джейн все любили за веселый характер. Генрих увлекся ею.
После рождения Елизаветы критику реформы церкви, начатой королем, уже нельзя было приглушить. Если уж выбирать между двумя принцессами, говорили люди, то почему не выбрать законную, Марию? Но король и слышать не желал ничего подобного. Был принят закон о наследовании престола, закреплявший переход власти к Елизавете. В марте 1534 г. всех подданных, достигших дееспособного возраста, мужчин и женщин, заставили присягнуть на верность этому закону и отказаться от более ранних клятв в отношении любой иностранной власти в Англии. Священникам запрещалось проповедовать без получения специального разрешения. Во всех церквах предписывалось читать особую молитву, содержащую такие слова: «Генрих VIII, стоящий рядом с Богом, единственный и высший глава католической церкви Англии, и Анна, жена его, и дочь Елизавета, наследница их обоих, наша принцесса». Публичное объявление короля тираном и еретиком считалось государственным преступлением. По мере того как усиливалась суровость правления, многих людей повесили
Джон Фишер и сэр Томас Мор, отказавшиеся принести присягу, на много месяцев были заключены в Тауэр. На суде Мор блестяще защищался, но прежнее доверие короля к нему сменилось неприязнью и стремлением к мести. Судьи, испытывавшие сильное давление со стороны монарха, признали его виновным в измене. Пока Фишер находился в Тауэре, Папа римский назначил семерых новых кардиналов, одним из которых стал «Иоанн, епископ Рочестерский, содержащийся в тюрьме королем Англии». Когда Генрих узнал об этом, он, объятый злобой, во всеуслышание заявил, что пошлет в Рим за кардинальской шапкой голову Фишера. Фишера казнили в июне 1535 г., а Мора — в июле. Главным виновником их гибели является сам король. Вскоре после этого Генрих был отлучен от церкви и формально лишен престола Папой римским.
Сопротивление, оказанное Мором и Фишером королю, стремившемуся установить свое верховенство над церковью, — проявление их личного мужества. Они оба понимали недостатки существующей католической системы, но боялись, что охватившая Европу реформа национальных церквей разрушит единство христианского мира. Они сознавали, что разрыв с Римом несет с собой угрозу тирании, что королевская власть больше не будет ничем сдерживаться. Томас Мор выступал защитником лучших черт средневекового мировоззрения — его универсальности и веры в духовные ценности. Грубый топор палача не только лишил Генриха мудрого и одаренного советника, но и обезглавил плеяду английских гуманистов, которые так и не воплотили на практике свои идеалы.
Король все еще продолжал ухаживать за Джейн Сеймур, когда стало известно, что Анна снова ожидает ребенка. Но на этот раз Генрих не стал о ней заботиться. Она плохо себя чувствовала, подурнела и утратила всю свою привлекательность. По двору ползли слухи, что Генрих за три месяца разговаривал с ней не более десяти раз, хотя раньше не мог вынести разлуку даже на час. Анна с ума сходила от беспокойства, ее одолевали страхи, ей казалось, что вот-вот вспыхнет восстание против нее и малютки Елизаветы, в пользу Екатерины и Марии. Не посоветовавшись ни с королем, ни с Советом, она посылала Марии через свою придворную даму записки, суля принцессе всевозможные блага, если та признает закон о престолонаследии и поклянется отказаться от каких-либо притязаний на трон. За обещаниями последовали угрозы, но Мария не поддавалась. Однажды, после получения неутешительных известий от принцессы, Анну нашли в слезах, почти в истерике. Вскоре после этого прибыл ее дядя, герцог Норфолк, и сообщил, что с Генрихом произошел несчастный случай на охоте — его сбросила лошадь. Горе и тревога подкосили Анну. Она едва не лишилась чувств, и через пять дней у нее случился выкидыш. Ребенок оказался мальчиком.
Король, вместо того чтобы посочувствовать супруге, дал волю своему гневу. Во время беседы с ней он несколько раз повторил: «Я вижу, что Бог не хочет, чтобы у меня был сын». Уже повернувшись к выходу, Генрих добавил, что поговорит с ней еще, когда ей станет лучше.
Анна ответила: она не виновата в том, что не смогла выносить еще одного ребенка, что очень испугалась, когда услышала о падении короля, и, утверждая, что она так сильно его любит, сильнее, чем Екатерина, заявила, что у нее разрывается сердце, когда она видит, как он отдает другим свою любовь. При этом намеке на Джейн король, едва сдерживая злость, вышел из комнаты и в течение нескольких дней отказывался видеть жену. В Гринвиче обосновалась Джейн Сеймур. От ее слуги, получавшего деньги от имперского посланника, мы и знаем историю королевских ухаживаний.
Однажды король послал из Лондона своего пажа с кошельком, полным золота, и собственноручно написанным письмом. Джейн поцеловала письмо, но возвратила его королю, так и не распечатав. Потом, опустившись на колени, сказала: «Прошу Вас, пусть король, видя мою осторожность, поймет, что я благородная женщина из доброй и порядочной семьи с незапятнанной репутацией и у меня нет большего сокровища, чем моя честь, которой я не поступлюсь, даже если мне придется тысячу раз умереть. Если король желает подарить мне деньги, то я умоляю его сделать это, когда Бог пошлет мне жениха». Король был очень тронут. Джейн, сказал он, проявила высокую добродетель, и чтобы доказать, что его намерения достойны ее, он пообещал впредь разговаривать с ней только в присутствии ее родственников.