Британия в новое время (XVI-XVII вв.)
Шрифт:
Вулси и Екатерина тщательно следили за Генрихом. Он и прежде имел любовниц, но никогда не афишировал свои отношения с ними. Появление при дворе леди, с которой он проводил по несколько часов в день, произвело необычайный переполох. Анна и Генрих решили отправить к папе Клименту VII специального королевского посланника, который должен был действовать независимо от постоянного посла, назначенного Вулси. В его задачи входило не только добиться признания недействительным нынешнего брака короля, но и получить разрешение на повторный брак. Для исполнения этого деликатного поручения был вызван давно отошедший от дел доктор Уильям Найт, которому было уже за семьдесят. Для него подготовили два совершенно различных пакета инструкций. Первый, в котором не содержалось никакого упоминания о новом браке, следовало предъявить в Компьене Вулси по пути в Рим; во втором были записаны секретные поручения Найта. Как и приказал Генрих, Найт показал Вулси фальшивые инструкции, и тот сразу понял, что они составлены «некими невежественными мирянами». Кардинал поспешил домой, чтобы уточнить инструкции
Эти неудачи окончательно подорвали влияние Булей. Генрих прибег к помощи новых советников. Своим секретарем он назначил сторонника герцога Норфолка, доктора Стивена Гардинера. Вскоре после этого доктор Томас Кранмер, молодой богослов из Кембриджа и друг Болейнов, сделал Гардинеру предложение: изъять вопрос о законности брака короля из рассмотрения юристов и опросить университеты Европы. Король сразу же ухватился за эту идею. Кранмер удостоился аудиенции Генриха и заслужил благодарность короля. Во все университеты Европы были отправлены гонцы с письмами. В то же время король в послании парламенту, первом за шесть лет, сообщил о том, что желает играть более активную роль в планируемых преобразованиях. За их проведение взялись уже Норфолк и Гардинер, а не Вулси. Впавший в немилость Булей удалился в отставку в свою Йоркскую епархию, которую он ни разу не посещал. Однажды кардинал приехал в Графтон, чтобы увидеться с королем. Но, войдя во дворец, он увидел там Анну; Норфолк грубо оскорбил его, и Вулси ушел, так и не получив аудиенции.
9 октября 1529 г. Вулси получил еще один удар — обвинение суда Королевской скамьи по II статуту «De Praemunire», изданному в правление Ричарда II. Этот законодательный акт был принят парламентом в 1393 г. с целью обеспечить преимущество юрисдикции королевских судов над церковными судами. Вулси сам неоднократно пользовался парламентскими статутами, они служили его излюбленным инструментом для взыскания денег за юридические нарушения в королевскую казну. В соответствии со вторым статутом «De Praemunire», любой, кто обращается в римский суд «за отлучениями, буллами или другими документами, затрагивающими короля, королевскую власть или королевство, лишается королевской защиты, а его имущество конфискуется в пользу короля». Пока суд Королевской скамьи рассматривал дело, Норфолк и Суффолк явились к Вулси, чтобы забрать Большую государственную печать в знак того, что он уже не является лордом-канцлером. Вулси запротестовал, утверждая, что он был назначен пожизненно. На следующий день они пришли снова, имея при себе письма, подписанные королем. Когда посетители ушли, забрав с собой печать, некогда могущественный кардинал не выдержал — его нашли плачущим и жалующимся на невзгоды.
Однако Анна твердо решила уничтожить его, Ей пришлась по душе лондонская резиденция архиепископов Йоркских, Йорк Плейс, размеры которой показались ей подходящими для нее и Генриха: места вполне достаточно для того, чтобы разместить друзей и время от времени устраивать развлечения, но слишком мало, чтобы позволить жить там еще и королеве Екатерине. Анна и ее мать попросили короля осмотреть имущество кардинала в Йорк Плейс, и Генрих был поражен обнаруженными там богатствами. Собрав судей и советников, король поставил перед ними вопрос, как законным путем он может получить все имущество в Йорк Плейс, то есть то, что считалось вечной собственностью архиепископов Йоркских. Судьи дали такой совет: пусть Вулси объявит о передаче Йорк Плейс королю и его преемникам. С соответствующей задачей к Вулси отправился один из королевских судей. Джордж Кавендиш, служивший при кардинале, оставил рассказ о последних днях своего господина. По его словам, Вулси сказал: «Я знаю, что король по природе своей мужественный человек. Как вы говорите, господин Шелли? Могу ли я по справедливости и совести отдать то, что не принадлежит мне?» Судья объяснил, как смотрят на это дело его коллеги. Кардинал ответил:
«Я ни в коей мере не проявлю неподчинения, но с огромной радостью исполню королевскую волю во всем, и особенно в этом вопросе, как только вы, отцы закона, скажете, что я могу сделать это законным образом. Вас же я прошу передать Его Величеству от меня, что я смиренно желаю ему помнить о том, что есть рай и ад».
Генрих не обратил внимания на угрозы кардинала; они лишь подтолкнули его к принятию более радикальных мер. К прежнему обвинению добавилось новое: ведение предательской переписки с королем Франции, осуществлявшейся без ведома короля. Через пять дней после признания Вулси виновным в нарушении статута II «De Praemunire» в замок архиепископа Йоркского Кэвуд явился граф Нортумберленд и сообщил дрожащим голосом: «Милорд, я арестую вас за государственную измену». «Где ваш ордер? — спросил кардинал. — Дайте мне посмотреть на него». «Нет, сэр, я не могу показать его вам», — ответил граф. «Тогда я не подчиняюсь вам». Пока они спорили, вошел член Тайного королевского совета Уолш. Кардинал сказал: «Что ж, делать нечего. Полагаю, вы из тайной палаты короля и ваше имя Уолш. Я согласен подчиниться вам, но не лорду Нортумберленду, не увидев
Пока Вулси везли в Лондон, где к его прибытию уже готовили камеру в Тауэре, в которой содержался до казни герцог Бэкингем, кардинал заболел. К ночи 27 ноября 1530 г. процессия достигла Лестерского монастыря, и Вулси, обращаясь к пришедшим приветствовать его монахам, сказал: «Я пришел сюда, чтобы оставить здесь свои кости». Два дня спустя, в восемь утра, ему стало хуже, он прилег, бормоча собравшимся вокруг него: «Если я служил Богу так же прилежно, как королю, Он не оставит меня в старости». Вскоре после этого он умер.
На государственные должности, которые занимал Вулси, были назначены новые люди:
Гардинер получил Винчестерское епископство, самое богатое в Англии; Норфолк возглавил королевский Совет, а Суффолк стал его заместителем. В течение нескольких дней, пока Вулси на посту лорда-канцлера не сменил Томас Мор, король сам прикладывал Большую государственную печать к различным документам. После смерти кардинала заявили о себе новые политические силы: мелкопоместное дворянство желало влиять на дела в Лондоне; образованная, богатая Англия, воспринявшая дух Возрождения, жаждала избавиться от опеки священников; враждующие группы открыто рвались к власти. Все это будоражило нацию. Генриху было тогда тридцать восемь лет.
Глава V. РАЗРЫВ С РИМОМ
Идея Кранмера обратиться за разрешением вопроса о браке Генриха и Екатерины в европейские университеты оказалась весьма успешной, и молодой богослов в качестве награды получил назначение посланником к римскому императору. Даже университет Болоньи, находившийся на территории папского государства, объявил, что король прав и папа не может не принимать во внимание его доводы. Такое же мнение высказали и многие другие:
Париж, Тулуза, Орлеан, Падуя, Феррара, Павия, Оксфорд и Кембридж. Король уже давно знал, что он прав, и теперь, похоже, получил последнее тому доказательство. Свое недовольство папой Генрих решил выразить, предприняв какую-нибудь резкую меру в отношении его власти над английской церковью. Почему, спрашивал он, право на убежище в церкви может стоять на пути королевского правосудия? Почему приходским священникам разрешено жить вдали от их приходов и иметь несколько источников дохода, тогда как малооплачиваемые заместители выполняют за отсутствующих все их обязанности? Почему итальянцы получают доходы от английских епархий? Почему духовенство требует платы за заверение завещаний и дарений по смерти каждого прихожанина? Король решил, что пришла пора реформ.
Еще за несколько лет до этого, в 1515 г., английскую церковь потряс один случай. Некий лондонский портной, Ричард Ханн, выступил против церковных поборов, и начавшийся диспут перерос в прямой и смелый вызов, брошенный духовной власти. В результате по решению церковного суда Ханна арестовали и бросили в тюрьму, где он и был впоследствии найден повешенным. Убийство или самоубийство? Оппозиция в парламенте и Сити нарастала, сам епископ Лондонский поддержал ее. Но тогда эти проявления недовольства, предвестники Реформации, были подавлены непоколебимой властью Вулси. Теперь палата общин вновь выступила против церкви. Из всех юристов палаты сформировали комитет, который за рекордное время подготовил проект необходимого закона, реформирующего условия предоставления убежищ и отменяющего уплату денег на помин души. Палата лордов, где епископы и аббаты все еще преобладали над светскими пэрами, согласилась на те положения, где говорилось о реформах, затрагивающих лишь интересы низшего духовенства, но когда речь зашла о посягательствах на привилегии верхов, то и архиепископ Кентерберийский, и другие епископы воспротивились. Фишер, епископ Рочестерский, представитель старой школы, предупредил лордов, что религиозные нововведения приведут в итоге к социальной революции. При этом он напомнил о национальном восстании в Чехии под руководством Яна Гуса. «Вы видите, — сказал он, обращаясь к лордам, — какие законопроекты поступают сюда ежедневно из палаты общин, и все это направлено на разрушение церкви. Ради бога, посмотрите, каким было Богемское королевство; когда рухнула церковь, пала и слава королевства. Сейчас палата общин требует только одного — долой церковь, и все это, представляется мне, порождено только недостатком веры».
В нижней палате скоро узнали об этой смелой речи, и члены ее обратили внимание на смысл последних слов: законы, которые составляет палата общин, — законы язычников и безбожников, недостойных людей. Они сформировали комитет из тридцати ведущих членов палаты во главе со спикером и отправили его с жалобой к королю. Генрих призвал к себе епископов и попросил Фишера объясниться. Фишер начал изворачиваться. Он заявил, что имел в виду лишь то, что богемцам не хватило веры, что речь не шла о членах палаты общин. С такой интерпретацией согласились и другие епископы. Но столь слабое оправдание не устроило делегацию нижней палаты. Перед прохождением законопроекта через палату лордов последовал резкий обмен мнениями, вражда нарастала. Таким образом, с самого начала Реформации палата общин сплотилась и на протяжении всего своего существования (она заседала дольше, чем любой предыдущий парламент) с готовностью шла навстречу любым мерам, желая отомстить епископам за их двуличие и уклончивость в вопросе о церковной реформе. Враждебность по отношению к епископату оставалась характерной для деятельности нижней палаты на протяжении еще более ста лет.