Брутальный и упрямый
Шрифт:
– Гав, – едва слышно хмыкнул Клык, мол: – «Всё – как и всегда. Ничего нового. Лениво пересказывают друг другу «бородатые» анекдоты про развратных баб и их рогатых муженьков. Деятели озабоченные, мать их деятельную…».
Тим поздоровался с присутствующими – с кем-то за руку, кому-то просто кивнул небрежно, после чего, пристроив рюкзак и винчестер к одному из свободных стульев, вставил компьютерный диск в гнездо крайнего ноутбука, пощёлкав клавишами, вывел видеозапись на экран плазменной панели и приступил к рассказу.
Увиденное и услышанное произвело на собравшихся учёных и исследователей должное впечатление. Как только докладчик замолчал, по холлу «кают-компании» полетели взволнованные, гневные и возмущённые реплики:
– Какие же бесстыжие сволочи!
– Твари наглые и бессердечные!
– Первое браконьерство – в отношении белых медведей – за последние пятьдесят пять лет…
– Неслыханное дело!
– Кто же решился на такое? А?
– Живодёры законченные…
– Гав, – тихонько подсказал Клык, мол: – «Обрати-ка внимание, дружок закадычный, на достославного мистера Олсена. Бледный-бледный и словно бы замороженный. Типа – пыльным мешком стукнутый из-за угла. Глазки мутные какие-то. На лбу даже меленькие капельки пота выступили…».
Альвисс, почувствовав заинтересованный взгляд Тима, вздрогнул, встряхнулся и, тоже решив высказаться, заявил:
– Ненавижу браконьеров. Ужасные и бесчестные люди. И погибших мишек очень жалко. Очень-очень. Я чуть не прослезился, честное слово…. Мистер Белофф, а что вы намерены делать дальше?
– Да, Брут, что ты намерен? – заинтересовался пожилой японец. – Найдёшь козлов вонючих и глотки им перережешь?
– И это, конечно, тоже, – невозмутимо пожал плечами Тим. – А чисто для начала – поставлю в известность о данном происшествии «Фонд охраны дикой природы». Пусть думают, кумекают и принимают экстренные меры. Работа у них такая. Причём, высокооплачиваемая…. Диск же с видеозаписями оставляю в ноутбуке. Снимайте, камрады, копии и рассылайте по своим начальникам. Пусть тоже подключаются. Да и со знакомыми журналюгами можете поделиться горячей информацией. Лишним, как я понимаю, не будет. Но только – что касается журналистов – сугубо на безвозмездной основе, безо всяких коммерческих продаж. Если кто-нибудь, всё же, решит скрысятничать – обязательно узнаю. Узнаю и обижусь – со всеми втекающими и вытекающими…. Ну, исследователи хреновы, всех благ! Не кашляйте. Точка…
Он, забросив за спину рюкзак и подхватив винчестер, покинул «кают-компанию».
Последовавший за ним Клык неуверенно спросил:
– Гав?
– Правильно всё понимаешь, – размеренно шагая по тротуару, подтвердил Тим. – К ангару следуем. Готовься, дружбан, к очередному полёту…
– Мистер Белофф! – из дверей «кают-компании» выскочил растрёпанный и запыхавшийся Альвисс Олсен. – Подождите, пожалуйста! Подождите…
– Ну, чего тебе, морда?
– Вы собрались в полёт?
– Это точно. В полёт. Угадал, очкарик.
– А куда?
– По небу.
– Э-э-э…. М-м-м…
– Мы с приятелем решили в Лонгьир наведаться, – сжалился над норвежцем Тим. – Типа – с дежурным визитом вежливости. Столица архипелага, как-никак.
– Хотите лично доложить господину губернатору о факте злостного браконьерства? – громко сглотнув слюну, предположил Олсен.
– Гав-в-в! – искренне обиделся Клык, мол: – «За кого, харя длинноносая, ты нас, брутальных пацанов, держишь? За хрупких подхалимов и изнеженных лизоблюдов, обожающих ползать на коленях по пышным начальственным коврам? Совсем, наглец очкастый, охренел в психической атаке! Зубы таким мутным деятелям выбивать надо. Желательно все сразу. Или же, наоборот, кусать качественно, жалости не ведая и мясо из тощих ляжек вырывая…».
– Успокойся, напарник, – ласково потрепав пса по лохматой холке, попросил Тим. – Отойди от него. Пусть живёт. По крайней мере, пока… Что же касается тебя, фантазёра скандинавского, – хмуро окинул Альвисса презрительным взглядом. – Не угадал ты, однако, на этот раз. Не знаком я с высокородным господином губернатором, ибо рылом не вышел. Да и родословная откровенно подкачала…. Но, знаешь, по этому поводу я совсем не комплексую и ни капли не расстраиваюсь. Мне есть – и помимо мудрых чиновников – с кем потолковать в Лонгьире. В том смысле, что с умными и знающими людьми. Ну, с очень знающими и – практически – беспредельно-умными…
До Лонгьира (одно из пятнадцати-двадцати названий этого славного населенного пункта), один раз в две недели регулярно летал рейсовый вертолёт. Но Тима это обстоятельство совершенно не интересовало. Во-первых, он обожал быть автономным. То есть, не любил зависеть – в любых проявлениях этого термина – от всяческих внешних обстоятельств: как от объективных, так и от субъективных. Например, какая-то бюрократическая и трусливая гнида посчитала погоду нелётной. Мол, туман слишком густой, а иней – на вертолётных лопастях – слишком синий, толстый и плотный. Или же, допустим, пилот неожиданно приболел. То бишь, затосковав по благам континентальной цивилизации, ушёл в классический заполярный запой. Или же горючка в стратегических ёмкостях – совершенно неожиданно для всех – закончилась. Всякое бывает на этом странном и мало-предсказуемом Свете…. Во-вторых, деньги – всегда и непременно – следует экономить. В том смысле, что сам-то он летел бы на вертолёте за казённый счёт, в рамках полугодового лимита, выделяемого ЮНЕСКО своим сотрудникам, а, вот, посадочное место, которое занял бы Клык, пришлось бы оплачивать из своего кармана. Причём, как за полноценного взрослого человека. Натуральный грабёж средь бела дня, образно выражаясь…. В-третьих, собак можно было заводить на борт вертолёта, только предварительно надев на них намордник. Правила, мол, такие. Клык не любил находиться в наморднике? Трудно сказать. Так как Тим никогда не осуществлял данного процесса. Более того, сама мысль о том, что придётся надеть на лучшего друга намордник, была ему глубоко противна. Так сказать, до стойкой и устойчивой тошноты…. В-четвёртых, Тим уже давно – месяца так три с половиной – не осуществлял инспекций центральной части острова Западный Шпицберген. Мол, а как там исполняются строгие законы о защите дикой природы? Кстати, необходимость регулярных инспекций данных территорий была дополнительно обусловлена и тем фактом, что именно здесь располагался Баренцбург – единственный на островах архипелага посёлок (кроме временно-законсервированных), находящийся под российской юрисдикцией. А у русских, как известно, принято относиться ко всем запретительным законам и ограничениям откровенно наплевательски. То есть, выполнять их (если, вообще, выполнять), спустя рукава. И Тим знал об этой национальной особенности не понаслышке. Было ещё и «в-пятых», и «в-шестых». Короче говоря, он решил лететь в Лонгьир на личном мотодельтаплане…
Столичная взлётная полоса располагалась у самой кромки фьорда, со стороны которого дул устойчивый северо-западный ветер.
Сама-то взлётная полоса – по причине отсутствия у конкретного мотодельтаплана колёс – была им ни к чему. Зато были нужны ангары, сдаваемые в аренду за сущие копейки. Оставить летательный аппарат, предварительно «заякорив» его с помощью специальных стержней, по-простому на берегу? С одной стороны, пошлого воровства на Шпицбергене давно уже не наблюдалось, как и циничных актов вандализма. Но, с другой, ещё имела место быть и островная весенняя погода – коварная, переменчивая и совершенно-непредсказуемая. Практически в любой момент мог налететь шквалистый штормовой ветер. Да и майские грозы, сопровождаемые ливнями и крупным градом, в здешних краях редкостью не являлись. Как говорится, бережёного – Бог бережёт. А если, при этом, мотодельтаплан находится в крепком и надёжном ангаре, то и вдвойне…
Они успешно приводнились на серо-голубоватые воды Ис-Фьорда. Усовершенствованный «Bidulm-50» пробежал – на самых малых оборотах двигателя – порядка ста пятидесяти метров, повернув направо, оказался в прямоугольном искусственном «бассейне» и, уткнувшись слегка заострёнными гранями катамаранных плоскостей в мягкий тёмно-жёлтый песочек, остановился.
– Гав-в! – пожаловался из переднего кресла Клык.
– Серьёзно? – вылезая на берег, удивился Тим. – Неужели, замёрз?
– Гав-в-в!
– Говоришь, мол, боковым ветерком знатно продуло? Бывает, конечно…. Да не суетись ты, бродяга хвостатый. Сейчас я – как и предписано строгими инструкциями – самолётик наш разверну боком…. Ага, готово. Отстёгиваю ремешок. Точка.
– Гав!
– Не за что. Гуляй, родной. В том смысле, что активно бегай и грейся…
Пёс гулял, бегал, грелся. Так долго и активно гулял-бегал, что даже слегка взопрел. А хозяин всё что-то копался. Сперва, оформляя суточную аренду ангара, о чём-то долго болтал с сонным складским чиновником. Затем медленно, словно бы никуда не торопясь, катил по узким рельсам тележку, а докатив её до искусственного «бассейна», перекуривал, изредка поплёвывая по сторонам. После этого начал (внешне неуклюже и даже где-то неумело), устанавливать на тележку – с помощью специального гидравлического домкрата – мотодельтаплан…