Брюки мертвеца
Шрифт:
— Я больше надзирающе-кончающий-социальный работник.
— Так что ты делаешь по жизни?
— Я менеджер диджеев.
Мелани поднимает брови.
— Я знаю кого-нибудь из них?
— Диджей Technonerd — мой самый популярный.
Франко озадаченно принимает эту информацию, — но не Мелани.
— Воу! Я знаю его музыку, — она поворачивается к нему, — Рут была на одном из его гигов в Вегасе.
— Да, у нас там резидентство, в отеле «Винн» и ночном клубе «Саррендер».
— «Появляясь, уходя из моей жизни, ты разрываешь мое сердце, детка...» — Мелани начинает напевать песню.
— Я знаю эту песню! — с энтузиазмом сообщает Франко. Смотрит
— Есть еще одно имя, которое ты можешь знать. Помнишь Карла Юарта? N-Sign? Был популярен в девяностых, или, наверное, в нулевых? Друг Билли Биррелла, боксера?
— Ага... он был что-то вроде альбиноса, друга Джуса Терри?
— Ага. Это он.
— Он все еще диджей? О нем почти ничего не слышно.
— Да, он занялся к саундтреками к фильмам, но расстался со своей миссис; было плохое время для него, упустил хороший контракт с большой студией в Голливуде. Больше не может получить работу в фильмах, поэтому я руковожу его диджейским камбеком.
— И как продвигается? — спрашивает Франко, пока Мелани переключается взглядом между нами, будто смотрит теннисный матч.
— Так себе, — признаюсь я, — могло бы быть и лучше. Страсть Карла к музыке ушла. Это все, что я могу сделать, чтобы поднимать придурка из кровати. Как только гиг заканчивается, водка и беспредел берут над ним верх, и иногда я тоже качусь за ним. Как вчера в Дублине. Когда я был промоутером в Амстердаме, я следил за собой. Карате, джиу-джитсу — я был машиной. Был.
Как только парень покидает туалет, Мелани идет внутрь. Я даже не пытаюсь думать о том, как прекрасна она — уверен, Франко прочитает мои мысли.
— Слушай, друг, — дрожит мой голос, — я не думал, что все так случится, но нам надо нагнать упущенное.
— Нам надо?
— Да, потому что есть проблема, которая должна решиться в твою пользу.
Франко выглядит достаточно сконфуженно; пожимая плечами, говорит:
— Мы должны обменяться телефонами.
Как только мы обмениваемся контактной информацией, появляется Мелани, и мы возвращаемся на свои места. Я сажусь и пытаюсь извиниться перед жирным уебком, который меня игнорирует. В это же время я содрогаюсь от страха и волнения, которого не испытывал многие годы. Нервный алкаш окидывает меня мутным, пугливым взглядом, полным сопереживания. Встреча с Фрэнком Бегби в таких обстоятельствах говорит мне о том, что во Вселенной все идет через жопу.
Я закидываюсь еще одним «Амбионом» и уплываю в полусон, мой разум беспокоится и прокручивает моменты из жизни. Думая о том, как они укрепляют тебя
... похоже, для хороших вещей нет времени, и ты понимаешь, что постоянно тонешь в дерьме, и тебя перестает ебать говно других людей — это просто сокрушает — ты расслабляешься и смотришь «Шоу талантов» — с иронией, конечно, с обилием высокомерия и критическим презрением — и иногда, просто иногда, этого недостаточно, чтобы заглушить странную подавляющую тишину, и вот оно, маленький свист на заднем фоне — звук твоей жизненной силы, которая, утекая—
— слуууууушшшшшай —
— это звук твоей смерти — ты заключен в своих самоутверждениях и самоограничениях, позволяя «Гуглу», «Фейсбуку», «Твитеру» и «Амазону» заманивать тебя в психологические ловушки и насильно кормить тебя одномерной версией себя самого, такой, какую ты и воспринимаешь, если это только единственный ответ на предложение — твои друзья — твои партнеры — твои враги — твоя жизнь — тебе нужен хаос,
Позже в терминале аэропорта мы еще разговариваем, пока ждем багаж. Пока я пытаюсь размять спину, он показывает мне фотографию детей на телефоне, двух маленьких девочек. Все это сильно сбивает с толку. Почти похоже на адекватную, нормальную дружбу, которая у нас могла бы быть, если бы я не пытался найти пути заглушить его жестокость. Он рассказал мне о предстоящей выставке и пригласил, наслаждаясь скептицизмом на моем лице, который я даже не пытался спрятать, увидев свою сумку в дюймах от меня.
— Да, я знаю, — признает он радостно, — это смешная взрослая жизнь, Рентс.
— Ты можешь сказать это снова.
Франко. На блядской выставке! Такое дерьмо даже придумать невозможно!
Я смотрю, как он покидает LAX со своей молодой женой. Она умная и хорошая; очевидно, они любят друг друга. Это большой шаг после той, из старых дней, как ее имя? Купив бутылку воды в автомате, я закидываюсь еще одним «Амбионом» и направляюсь в сторону такси с тревожным чувством, что Вселенная скривилась. Если бы кто-нибудь сказал мне в тот момент, что «Хибс» выиграют кубок Шотландии в следующем сезоне, я бы, блять, почти поверил им. Стыдная и горькая правда: я завидую уебку, креативному художнику с красивой пташкой. Я не могу перестать думать о том, что это должен был быть я.
Часть Первая
Декабрь 2015
Еще Одно Неолиберальное Рождество
Крупным бисером пот стекает по лбу Фрэнка Бегби. Я пытаюсь не пялиться. Он только что зашел в прохладное помещение с жары, его телу нужно привыкнуть. Напоминает день, когда мы познакомились. Тогда было тепло. Или не было. Мы начинаем идеализировать всякое дерьмо, когда становимся старше. Кстати, это было не в начальной школе, как я всегда это рассказывал. Этот рассказ, как и многие другие рассказы о Бегби, превратился в толстый том фактов и выдумок. Нет, это было пораньше: рядом с грузовиком с мороженым у Форта, наверное, в воскресенье. Он тогда нес большую пластиковую миску.
Я недавно пошел в школу и узнал Бегби. Тогда он был на класс старше, потом все изменилось. Я стоял за ним в очереди. Он не плохой мальчик, думал я, глядя, как он прилежно дает миску мороженщику. «Это для десерта после ужина», сказал он с широкой улыбкой. Тогда меня это очень впечатлило; я никогда не видел, чтобы ребенку доверили принести миску мороженого. Моя ма давала нам консервированный крем с нарезанными персиками или грушами.
Когда я получал свой рожок мороженого, он ждал меня, чтобы пойти вместе. Мы разговаривали о футболе и о наших велосипедах. Мы шли достаточно быстро, особенно он, потому что его мороженое начинало таять (значит, это был жаркий день). Я направился к квартирам в «Форт Хаусе»; он свернул к прокопченному общежитию. Оно, до очищения зданий от копоти, называлось «Олд Рики».