Брюки мертвеца
Шрифт:
— Скажи своему боссу, мистеру Саддаму Хусейну, что этот американец не любит песок в индейке, и он настроен доставить этих хороших людей домой ко Дню Благодарения!
В аэропорту они возвращают свой минивэн с парковки долгого ожидания, и Джим садится за руль, настроившись на двухчасовую поездку до Санта-Барбары, чтобы забрать дочерей и Сюзи, французского бульдога, из дома матери Мелани. На обратном пути Мелани за рулем, а Джим — на переднем пассажирском сиденье. Грейс в восторге, что они вместе, как как и малышка Ева, но она с укором смотрит на Джима:
— Мне не нравится, когда ты уезжаешь, папочка. Это меня злит.
Джим
— Эй, сопливый носик! Когда что-то тебя злит, что нужно делать? — Ева мотает головой. — Сделать глубокий вдох и сосчитать до десяти. Ты можешь это сделать?
Ребенок кивает, закрывает глаза и агрессивно наполняет свои легкие воздухом. Мелани и Джим обмениваются улыбками — минивэн покидает шоссе 101.
Этой ночью, после того, как они уложили детей в кровати, и усталость уже начала наползать на них, Мелани сидит с мужем на диване и, сжимая его руку, заявляет:
— Я так горжусь тобой. Ты так много сделал. Это не деньги, хотя они и открывают многие двери для нас. Мы можем поехать куда угодно.
— Мне нравится тут, — говорит Джим. — Санта-Барбара — отличный город. Детям нравится тут. Им нравится видеться с твоими родителями. У Грейс все отлично в школе, Ева скоро пойдет. Не волнуйся о Гарри, он одумается. И у нас есть запись.
Гарри прекрасно справлялся со слежкой. Он в одинаковой степени взволнован и встревожен тем, что семья Фрэнсисов вернулась. Он не рискует возвращаться к их дому, но дожидается, пока Мелани заберет старшую дочку из школы, а не бабушка ребенка, которая делала это раньше. Гарри едет за ними, узнает, что Джим тоже вернулся. Он рискует взглянуть в зеркало заднего вида, когда проезжает мимо, и видит его, спокойного, как смерть, наблюдающего за срущим щенком на газоне у дома. Повернув на узкую дорогу, которая ведет вверх сквозь квартал, где находится дом Фрэнсисов, Гарри останавливается. Прыгнув через забор в лесистую ограду, что идет к заднему двору его цели, он осматривается; кожаная сумка с штурмовой винтовкой висит через спину. Сверху он все еще слышит гул машин на автостраде. Держит дистанцию за маленьким дубом, окутывающим его густой листвой, и находит идеальную позицию.
Доставая и собирая винтовку, Гарри присоединяет прицел. Его сердце стучит от изумления, когда он видит, что его добыча выходит на задний двор! Гарри прицеливается в Джима Фрэнсиса, который нагибается, чтобы поднять дочь — младшую, более требовательную. К его шоку и холодному отвращению, он понимает, что сдвигает прицел ниже Фрэнсиса, на круглолицую головку его младшей дочери. Этот выстрел больше всего ранил бы Фрэнсиса, и ее, Мелани. Желание нажать на курок дурманит голову, и он понимает, что винтовка дрожит. Он сосредотачивается, собирает всю волю и убирает палец с курка.
Нет нет нет...
Только не дети. И не Фрэнсис, по крайней мере, пока Мелани не узн'aет, кто он. Пока он не призн'aется ей в убийстве тех мужчин на пляже. Убивать легко. Но это плохой компромисс. Истинная месть, полное правосудие и искупление — основа благодати, и Гарри должен стремиться к ним.
Он снова нацеливается на Фрэнсиса, когда ребенок забегает в дом. Его жертва смотрит куда-то вдаль, и Гарри что-то пугает в этом уебке. Он чувствует призрачную веревку вокруг шеи и сердце сильно колотится.
Может, просто выстрелить...
Солнце
Поведение заклятого врага Гарри убеждает его, что теперь есть лишь один способ все решить. Когда он нападет, это будет решающий удар, и Джима Фрэнсиса не станет. Но этого будет недостаточно. Она узнает, о, да, Мелани узнает, за кого именно вышла замуж, какой дешевой и жалкой была ее лживая жизнь.
Часть четвертая
Июнь 2016
Брексит
Поезд приезжает на станцию Солсбери. Я выхожу, попрощавшись с двумя новобранцами, с которыми общался все время моей короткой поездки из Бристоля. Мы обменивались историями, и я рассказал им о своем брате, взорванном тридцать лет назад в Северной Ирландии. Я моментально чувствую себя плохо, что разоткровенничался и расстроил их. Чем старше ты становишься, тем сложнее сражаться против социальной некомпетентности, ты становишься более склонным к эмоциональным вспышкам. Они были хорошими парнями и тот факт, что они в военной форме — доказательство того, что состояние нации не построишь, если ты сам не богат.
Я нервничаю, так и не получив ответа от Вики, после того, как сказал ей, что еду в Солсбери и на каком поезде. Сказал ей, что увижусь с ней позже на церемонии. Думаю, Уиллоу поняла все неправильно, и парень, который подарил ей болячку — последний, кого она хочет видеть на похоронах своей сестры. К моему удивлению, она ждет меня на платформе на станции. Сейчас она выглядит меньше, старше и напуганнее. Ситуация вырвала из нее жизнь. Обожженные калифорнийским солнцем волосы уже снова потемнели. Она выглядит удивленной и облегченно выдыхает, когда я обнимаю ее. Либо это, либо просто коснуться ее руки и сказать что-то холодное.
— Ох, Вик, мне так жаль, — шепчу я ей в ухо, и ее напряженное тело расслабляется в моих объятиях, говоря мне, что я делаю все правильно. И подумать только, я репетировал клишированное дерьмо типа «как ты держишься»? Это было бы неуместно, ее слезы ручьем текут по ее щекам и удушающие рыдания все наглядно показывают. Это почти как обнимать рабочего с пневматической дрелью. Но все, что я могу сделать — обнимать ее и ждать, пока она немного успокоится. Потом я шепчу ей в ухо то, что мы должны выпить чаю.
Она поднимает голову, ее глаза мокрые. Правильно, что она не накрасила глаза. Ее губы сжимаются в странной детской гримасе, которую я никогда раньше у нее не видел. Я беру ее за руку, мы выходим из краснокаменной викторианской станции и первое, что я вижу — красивый собор со шпилем, возвышающийся над городом. Она ведет меня в туристическую чайную на торговой улице. Суетливое заведение с низкими потолками и двумя женщинами — одна постарше, по виду решительный менеджер, другая — помладше и стажер, они общаются и чем-то занимаются за прилавком. Я заказываю себе чай и сконы. По просьбе Вики мы садимся подальше от окна. Конечно: она не хочет показывать себя своему городу в таком состоянии.