Бубновый туз
Шрифт:
— Что ж, подождем. А терпение у нас имеется.
Правда, в одном месте пробился слабенький след. Скупщик Елисей, который уже полтора года работал на Чека, рассказал о том, что к нему как-то наведался человек, который хотел продать колье с четырьмя изумрудами. По описанию оно очень походило на то, которое находилось в розыске. Но след оборвался так же неожиданно, как и появился, — на следующий день скупщика нашли с проломленным черепом в одном из глуховатых окраинных двориков.
Оставалось только ломать голову, какая именно оказия заставила его переться на
Не исключено, что кто-то узнал о его связи с московской Чека и, заманив в безлюдное место, приговорил.
Сарычев побывал в его квартире, разграбленной до основания. Так сурово скупщиков обычно не наказывают. Их берегут, ограждают от всякого рода неприятностей. В трудные времена майданщик и деньги может ссудить, так что таким человеком следует дорожить.
Значит, убийцей был кто-то чужой, не чтивший жиганский кодекс.
Но кто?
Полчаса назад позвонил Гаврила и сообщил, что у Кирьяна действительно имеется свой человек на Лубянке. Выведать его имя так и не получилось, но зато он знает его кличку — Танцор! Кирьян дважды ссылался на него во время разговора с Егором Копыто.
Что ж, будем исходить из малого.
Сарычев вызвал Рубцова и велел привести на допрос Романа Овчинского.
— Посмотрим, что он нам расскажет, — проворчал он.
Через несколько минут Рубцов привел в комнату молодого худощавого парня.
Внутренне Сарычев приготовился выслушать очередную историю о том, что задержанный забрел на малину совершенно случайно. И самый большой его грех заключается в том, что он отведал неразбавленного самогона, отчего теперь побаливает головушка, которую и подлечить-то нечем.
Сарычев слегка улыбнулся, вспомнив, что именно его он и увидел лежащим лицом на столе.
— Как ты оказался на малине? — начал Сарычев.
— У меня это… Симпатия к Вале.
— Это одна из сестричек, что ли?
Поерзав на стуле, Овчинский кивнул:
— Да, младшая.
— Не хотелось бы тебя расстраивать, парень, но у нее таких женихов, как ты… Если их выстроить, так до самого Кремля хватит!
Парень нахмурился.
— Ну если это, конечно, любовь, тогда уже ничего не попишешь. А чего же ты тогда так напился-то? Ты же башкой на столе чуть ли не в тарелке лежал, насколько я помню.
— Верно, немного перебрал, — чуть смутившись, признался Роман. — Причина была.
— И что же за причина?
— У нее там уже ухажер был… В общем, она сказала, чтобы я понятие имел. Боялась за меня, говорила, что тот без ножа не ходит. А чего мне оставалось делать? — пожал он плечами.
— И ты, обиженный на весь белый свет, запил?
— Получается, что так.
— А чего же ты к ней раньше-то не наведался? Видно, тебя долго не было, если она кавалера завела. Где же ты был?
В глазах парня вспыхнули беспокойные огоньки. Всего какой-то миг — и он вновь посмотрел прежним безмятежным взором. Настороженности можно было бы и не заметить, если бы не настольная лампа, что била в его глаза, выявляя малейшие изменения мимики.
Про нож он, скорее всего, ввернул для красного словца. Ну не тянут его собутыльники на каких-то там отъявленных злодеев! Проверка показала, что половина задержанных были карманниками, а эти ребята на тяжкие преступления не идут.
Трое из задержанных действительно отсидели немалый срок, но по легким статьям. Первый был голубятником и занимался тем, что воровал на пыльных чердаках развешанное белье. Двое других, весьма тщедушных на вид, — форточники. Занимались мелочовкой. Сбывали на рынке за бесценок краденое добро и, по большому счету, интереса не представляли.
— Мало ли где? — неожиданно занервничал Овчинский. — Всего и не упомнишь.
— А что у тебя с руками? — неожиданно спросил Сарычев. — Ты что, землекоп, что ли? Руки-то почему такие черные, ты что — землю, что ли, ими ковырял? И в ссадинах все…
Пальцы Овчинского сцепились в замок.
— Да говорю же вам, пустяковое дело! — несколько раздраженно ответил Овчинский. — Встретился с дружками, ну они и предложили выпить за встречу. А чего отказываться-то? Ну я и пошел с ними. А где выпивка, там и картишки. У меня с собой наличность неплохая была, я ее на кон поставил. А потом смотрю, один из них жульничает, туза бубнового в рукав спрятал. Я ему об этом сказал. Слово за слово, вот и сцепились. Отсюда и руки все поссаживал да исцарапал, — покрутил он ладонями. — Едва отбился!
Сарычев широко заулыбался:
— Что же это у тебя за приятели такие, царапаются, как кошки.
— Какие есть! — нашелся Роман.
— Мужики ведь не царапаются, а по роже бьют. Я не удивился бы, если бы у тебя все лицо было в синяках, а то руки поцарапаны… Что-то здесь не вяжется!
— В драке-то не уследишь, — вяло оправдывался Овчинский. — По-всякому бывает.
Игнат Сарычев невольно хмыкнул:
— Как зовут твоих приятелей?
Роман мелко рассмеялся:
— Тоже вы спросили! Кто же будет в паспорт-то заглядывать, когда водку вместе пьешь?
— Ты же только что сказал, что они твои приятели.
— Это так всегда говорится… Вместе выпили, вот уже и приятели. А познакомился я с ними случайно. Они у меня огоньку попросили, я им дал… Слово за слово, и как-то разговорились, а потом они мне выпить предложили. Чего же отказываться-то, если хорошие люди предлагают? Тем более задаром… Ну я и пошел. А там уже это и случилось.
— Чего ты мне туфту гонишь! — повысил голос Сарычев.
— Как есть говорю, что мне, побожиться, что ли?
— Парень, ты, видно, не осознаешь, куда попал. Не хочу тебя пугать, но мы здесь упрямцев не держим. — Кивнув на окно, Сарычев добавил: — Отсюда им прямая дорога на погост.
— Чего же мне врать-то? — возмущенно воскликнул Овчинский.
— Тогда скажи, как выглядели твои собутыльники.
— Не помню точно, с неделю уже прошло.
— Напрягись!
— Один высокий такой… блондин! А другой толстячок…
— Брюнет, — подсказал Игнат.
— Так вы их поймали, что ли? — удивленно спросил Овчинский.