Будь честным всегда

Мориц Жигмонд

Наступила тишина. Миши хотел рассказать еще, но постеснялся.

Наконец старый господин сказал:

— Ну, читайте дальше.

Мальчик улыбнулся, сердце его радостно забилось: господин Пошалаки опять перешел на «вы». «Понял теперь, — подумал Миши, — что я вовсе не тот, с кем можно на „ты“…» Миши уже знал: если хочешь, чтобы люди тебя уважали, никогда никому не говори, что твой отец плотник… Хорошо еще, что мать Орци не стала его расспрашивать, а то он и ей бы сказал… А ведь до сих пор он так гордился, что его отец плотник: в деревне они со всеми в

хороших отношениях, даже с господами. Миши и в школу ходил одетым, как господский сынок, а его отец и с попом, и с учителем разговаривал на равных: «Ну что, ваше преподобие?..» Или: «Как дела, господин учитель?» Так он говорил со всеми… А то и исправнику скажет: «Ну что, ваше благородие, растут усы-то?..» Или: «Что это вы напялили мужицкие штаны, на скотный двор собрались, что ли?» Но то, что у них был каменный дом, — это неправда; однажды он слышал, как одноклассник Варга из Каллошемьени говорил, что у них каменный дом, и Миши это очень понравилось. Их дом тоже был совсем неплохой, но не каменный…

Ну, не беда: какая разница этому слепому старику, из глины у них дом или еще из чего? Каменный — вот и все.

Миши быстро читал газету, теперь уже легко и смело, и до шести часов ни разу не остановился, молотил как мельница строчку за строчкой.

Когда часы начали бить, старый господин сказал:

— Оставим что-нибудь и на завтра.

Но Миши, понимая, что сегодня по его вине прочитано меньше, чем обычно, сказал:

— Разрешите, я еще почитаю…

— Не стоит, а то в столовую опоздаете.

— Нет-нет, господин Пошалаки, у нас только в четверть седьмого звонят.

— Тогда поторопитесь, и так вы уже задержались на пять минут.

— Нет-нет, господин Пошалаки, всего-то только на полминуты.

Но старик не хотел больше слушать и беспокойно задвигался в кресле:

— Достаточно, а то приснится опять какая-нибудь глупость, как прошлой ночью.

— А что вам приснилось?

Добродушно улыбаясь, старик покачал головой и поудобнее уселся в кресле.

— Мне снилось, что меня поймала огромная кошка, а я, точно мышонок, был у нее во рту, и вот она переплыла реку и вдруг превратилась в большое облако. Потом я ел галушки с творогом, потом увидел Хортобадьскую степь, всю засеянную горохом, потом я превратился в большого вола, и мне пришлось оставить галушки и есть горох, а я его всю жизнь терпеть не могу, этот горох-то! Вот что за сон. И к утру не забыл, утром еще живот болел.

Мальчик весело смеялся.

— Я и служанке рассказал. — Старик тоже рассмеялся. — А она его разгадала, перевела в числа, говорит: «Кошка будет число 85, облако — 73, галушки — 39, вол — 45…» Ой, что-то пропустил… Да, воду — это 22… Фу-у, плохое число, плохо, когда вода снится, это к смерти кого-то из близких.

Мальчик смеялся уже беззвучно.

— Ну, а зачем вам эти числа?

— Да для лотереи.

Лотерея! Миши уже о ней слышал, у них в деревне крестьяне часто повторяют: «Везет, как в лотерее!»

— Послушайте, что я вам скажу, — произнес старик. — Давайте сыграем! В крайнем случае потеряем шесть крейцеров, ну и бог с ними. Там на столе лежит серебряная монета в шесть крейцеров. Запишите-ка эти номера, а завтра поставьте на них. И если мы выиграем, половина ваша. Станем и мы богачами! Как это вы сказали — большими господами? Большими господами!

И он так захохотал, что у него даже живот затрясся от смеха.

Миши понравилась эта идея, он взял карандаш и записал номера.

Старый господин снова продиктовал их, но опять забыл про воду.

— Ну, это число не выиграет, раз я его все время забываю, — сказал он.

— Эти шесть крейцеров взять, господин Пошалаки?

— Оставьте-ка лучше эти шесть крейцеров, я их приготовил на утро для кофе, вот вам целый форинт. Играть — так уж по крупной!

Он протянул Миши форинт, и мальчик его спрятал.

Пока Миши надевал пальто, старик молчал, затем дружелюбно сказал:

— Не такие уж они большие господа! Председатель! Для них кто родился не в Дебрецене, уже и не человек. Подумаешь, председатель комитета по спрямлению русла Тисы!

Миши опустил голову: напоминание о семье Орци заставило его снова испытать жгучий стыд.

Только подойдя к коллегии, он вспомнил про маленький сверток, который держал под мышкой.

Он быстро развернул его, прямо в темном коридоре, — там был кекс и пирожные… Не хватало только, чтобы он принес это в комнату!.. Он испуганно начал есть и быстро все съел тут же, у надгробной плиты профессора Хатвани, где никого не было. И тут позвонили к ужину. Миши не стал подниматься к себе в комнату, а по другой лестнице пошел прямо в столовую.

На ужин подали сосиски с горошком, и Миши засмеялся.

— Ты чего смеешься? — спросил его сидевший рядом Михай Шандор.

— Вся Хортобадьская степь была засеяна горохом.

— Вся?

— Да.

— Не так уж много, — пошутил Михай Шандор.

— А я завтра сыграю в лотерею, — отважно заявил Миши.

— Что-что? — уставился на него Михай Шандор.

— Вот форинт, я на него завтра сыграю в лотерею.

— Болтает всякую чепуху, — сказал Михай Шандор, обращаясь к соседям, потому что все и так уже завидовали Миши, что он зарабатывает деньги, в то время как это не удавалось даже старшим гимназистам.

Миши покраснел.

— Я должен сделать это завтра.

— Почему?

— Господин Пошалаки просил.

— Так бы сразу и сказал!

Все принялись за еду. Впервые горошек показался Миши пресным, зато сосиски, лежавшие сверху, пришлись по вкусу; хлеб был кислый и отдавал плесенью. Пришлось рассказать про лотерею, но Миши сделал это уже без всякого удовольствия.

— Почему это хлеб такой кислый? — добродушно спросил Миши у Михая Шандора.

— Затхлый!.. Всегда такой — пекут-то ведь из затхлой муки.