Будь моей и умри
Шрифт:
Я прошел за ним на кухню, где как раз начала закипать вода для кофе.
– Значит, плохие новости, – буркнул он. Но прежде чем говорить дальше, приготовил две чашки кофе, протянул одну мне, а свою сразу выпил почти до половины. – Мой язык словно сухая доска. Мои две язвы все время напоминают о себе. Жена моя лежит в клинике и собирается делать операцию, которая ей нужна так же, как мне дыра в затылке. Моя дочь развелась с мужем, и сама не знает, кто из них виноват. – Он обхватил чашку обеими ладонями, согревая их. – Уже двое суток идет этот проклятый дождь. А теперь
Я рассказал все, что мне было известно. Морщины на его лице заметно углубились. А когда я закончил, он попытался улыбнуться.
– Да-а, могло быть и хуже... Если бы это чертово наводнение смыло киностудию...
– Я хотел бы знать об отношениях Миллета со студией.
Блисс вздохнул.
– В любом случае ему самому придется расхлебывать эту кашу. Разумеется, он получил от нас полагающуюся в таких случаях юридическую поддержку. Но, прежде чем вы убедите его заявить в полицию, я бы на вашем месте сам проверил, действительно ли он кого-то задавил.
– К этому я уже пришел без вашей помощи, – кивнул я. Потом от крыл было рот, чтобы упомянуть о договоре, который Миллет заключил с Блиссом, но в последний момент решил этого не делать. Все в свое время.
А Блисс продолжал, словно обращаясь к самому себе.
– Миллет все еще пользуется успехом у определенной категории зрителей. У юных школьниц, домашних хозяек, оставленных мужьями. Все они мечтают стать фаворитками Миллета. А тот, если считать всех его приятельниц и знакомых, уже добрался до вершины. Но мы, конечно, решим, что сможет сделать для него студия. Старый договор с ним кончается через две недели... А вас, Джонни, я попрошу: сделайте все, что в ваших силах. И если он не задавил никакую женщину, это будет много лучше для репутации всей нашей кинопромышленности.
– Разумеется, я сделаю все, что в моих силах, – поддакнул я. Я попытался хоть что-нибудь прочесть в его глазах, но моя попытка не увенчалась успехом. – И прошу меня простить, что вытащил вас из кровати, Саул.
– Я не был в кровати.
– Я еще дам о себе знать.
– Хорошо. – Он кивнул в сторону двери. – До встречи.
Запах роз стал еще более резким. Я пробежал под дождем к машине, подумав при этом о тайном договоре между Блиссом и Миллетом. Что они придумали? Или Блисс просто осторожен? В надежде, что разорвет договор, едва возникнут какие-нибудь неприятности?
Миллет даже не поинтересовался, что сказал Саул Блисс. Он мог прочесть это по моим глазам. А я не хотел отказывать себе в удовольствии немножко попугать его.
– Блисс считает, что со стороны студии тебе будет оказана юридическая помощь. Но он не думает, что студия пойдет на что-нибудь большее.
– И это после того как я принес им бешеные прибыли! – возмутился Миллет.
Больше я ничего не сказал. Взгляд упал на бутылку с виски: Стив действительно был обеспокоен – он к ней даже не притронулся.
Над холмами вставал рассвет, когда мы добрались до района Сепульведы. По шоссе еще можно было проехать, но канал превратился в бурлящий поток.
Я приблизился к бордюру и остановил машину, заехав двумя колесами на узкий тротуар. Полицейских машин не было видно. И на это могли указывать три причины:
1. Труп, или раненая, еще не были обнаружены.
2. Их обнаружили и уже увезли.
3. Миллет лишь слегка задел девушку, и она добралась до дома без посторонней помощи.
Смущало меня совсем другое: на кой черт девчонке понадобилось гулять со своей собачонкой ночью под проливным дождем?
Вот что никак не укладывалось в моем сознании.
– Ты уверен, что беда произошла именно здесь?
– Совершенно уверен.
Я вышел из машины и огляделся. Дождь, разумеется, смыл все следы торможения, если таковые вообще имелись. По собственному опыту я знал, что тормоза у этой спортивной машины довольно специфические.
Сколько я ни смотрел, не смог обнаружить ни трупа, ни вообще каких-либо следов несчастного случая. Правда, не исключалось, что Миллет налетел на девушку с такой силой, что отбросил ее прямо в канал. В этом случае понадобится несколько дней, чтобы обнаружить труп.
Я снова вернулся к машине.
– В котором часу это произошло, Стив?
– Примерно за пятнадцать минут до того, как я позвонил тебе.
Значит, в четыре. А сейчас было шесть.
– С какой скоростью ты ехал?
– Ну, скажем, сто тридцать.
На такой скорости – а Миллет наверняка ехал еще быстрее – девушку могло отбросить до самого Сан-Диего.
Мимо нас прогромыхал грузовик, веером разбрасывая воду во все стороны. Я совсем промок. На подстилке для ног в машине тоже хлюпала вода. Я со злостью захлопнул дверцу и медленно поехал к каналу. Теперь уже стало так светло, что я сразу обнаружил безжизненное тело собачонки – черно-белого терьера. Труп лежал наполовину в воде. Плетеный поводок, прикрепленный к зеленому ошейнику, запутался в кустах, и это помешало оттащить собачонку на глубину. И поводок, и ошейник были изготовлены из дешевого материала.
Я подошел к машине, сел за руль и развернулся.
– Если с собачкой была и девушка, то ты ее точно сшиб. Какая-то собака еще лежит на берегу. Как выглядела твоя?
– Маленький терьер. Черно-белый.
Я слегка нажал на газ, и машина резво взяла с места. Это имело свои преимущества.
– Куда мы едем? – спросил Стив.
– В полицейский участок. В отдел регистрации несчастных случаев.
Протеста с его стороны не последовало. Он только кивнул, а потом достал расческу и причесал свои знаменитые миллетские волосы.
С утра дежурил лейтенант Кинли. Коренастый, с полным лицом и угрюмыми глазами – он выглядел как настоящий детектив из кинофильмов. Руки у Кинли были маленькими, угловатыми и хорошо ухоженными. Когда он говорил, губы его двигались, как рот куклы, без всякого выражения и совершенно одинаково, какой бы слог он ни произносил. Пальцем он постоянно ковырял в ухе, словно там было полно серы. Через несколько лет ему, наверное, придется пользоваться слуховым аппаратом. Особым расположением Миллет у него не пользовался.