Будь уверен
Шрифт:
И снова задует и, хвастая силой,
Несется стремглав, все снося на пути.
Лишь вдаль уходя от Атлантики милой,
Отставит он резвые игры свои.
Посланник весны, тихой поступью, мягко
Приносит с собою цветочный ковер
И вкрадчиво, в ухо, без резкости всякой
Расскажет, откуда и как он пришел…
«Фавоний » – у римлян его называли,
А греки зовут его просто – «Зефир».
С бокалом
Начну рассуждать про десерт, что так мил.
Он бурей ворвется, как ветер Фавоний,
Кому-то, быть может, покажется груб…
Как в буре песчаной, сознание тонет,
Когда лишь касаюсь зефиром я губ…
И мягкий и влажный (характер меняет,
Когда попадает зефир на язык)…
В феерии вкуса и нежности тает…
И станет иным то, к чему так привык.
– Звезда моя –
По узким улицам пройду
И, сбросив зной полуденный,
В ночь упаду. Свою звезду
Найду в местах обыденных…
Прильну щекой и обожгусь.
Она еще горячая!
Прикроюсь, будто бы стыжусь,
И под рукой заплачу я…
Нет, то не боль. А горечь слез
Лишь от того, звезда моя,
Что в мире этом войн и гроз
Любовь совсем не главное.
И в этом мире миражей,
Где спутано сознание,
Среди пороков и страстей
Ведет существование.
И рада крошкам со стола…
И чахнет в ожидании,
Когда расплещет свет звезда
Любви в своем сиянии.
– Обласкан каждый музой личной –
Обласкан каждый музой личной,
Что наполняет жизнь строкой.
Но слышат редкие отлично,
Все чаще встретится глухой.
А тем, кто слышит (из поэтов,
К которым отношусь и я),
Все ж среди всех авторитетов
Близка поэзия своя.
Поэт поэту – это верно,
Столь редко славы песнь поет,
А если хвалит – лицемерно
Он похвалы подобной ждет.
Хоть дышит воздухом он тем же,
Источник строк он тот же пьет,
Но вдруг похвалит он другого и…
Вдохновение уйдет?
– Не все зависит от меня… –
Не все зависит от меня,
От действий или ожиданий,
От мыслей или от желаний…
Не все зависит от меня.
Не все зависит от людей,
Вокруг все копошатся вроде,
И что-то даже происходит,
Но вряд ли лучше и быстрей…
Зависимости никакой
От ветра, солнца и погоды,
Нет дела, что за месяц года,
И будний день, что выходной.
Конец или начало дня,
Меня, прошу я, зря не трогать!
Зависит в мире все от Бога,
Лишь каплю только от меня…
– Про страдающих от прогресса –
Дуракам закон не писан.
Верст десяточек – не круг.
Не для них устав написан.
Напролом все время прут.
Не читают СМСки,
Хоть сто штук пиши – глухи.
И глядишь уже с опаской,
Вдруг и правда дураки?
А потом права качают,
Веских доводов не счесть.
Аж терпенья не хватает!
СМСку лишь прочесть!
Раз! И ты уже в фактуре.
Шито-крыто, трам-та-там!
Ну, читай! Не то, в натуре,
Ведь причислят к дуракам.
– Красивых не жалко –
На свет появились четыре котенка,
Четыре здоровых и милых ребенка,
Четыре пушистые чудные крошки
На мягкой подушке лежали в лукошке.
Разглядывать кошка детей своих стала:
Два рыжих пушистика – точно, как мама.
Один – просто вылитый папа их, кот:
И уши, и лапы, и хвост, и живот…
Красивым он будет, таким же, как папа!
А может, и нет? Рассуждать рановато.
А что же четвертый котенок в лукошке?
Он недоумение вызвал у кошки.
На братьев и маму ничуть непохожий,
В сторонке от них, как случайный прохожий,
Свернувшись клубочком, тихонечко спит.
Нескладен совсем, несуразен на вид.
И черные пятна на нем, как заплаты.
Он лысый почти, неуклюжие лапы.
И уши как будто бы свернуты на бок,
Так жалок, что кошке хотелось заплакать.
И что-то в душе шевельнулось у кошки.
Когда одинокий котенок в лукошке,
Глаза голубые на маму поднял,
Он сразу любимым котеночком стал.
Пусть самый убогий и страшненький самый.
И пусть не такой он, как папа и мама,
С ним кошка готова возиться часами…
(Красивых не жалко, ведь вырастут сами).
– От запятой до запятой –
Опять сплошные запятые,
И точки ставить отложу.
Вопросы вроде небольшие,
Но их никак я не решу.
Цепляют вновь в круговороте
Они друг друга и меня.